– Как!.. – Ей показалось, он встревожился. – Ты нашла себе жениха? Но где? Когда? Кто он, скажи мне, и я…
– Убьешь его? Тогда можешь перерезать горло самому себе.
– Агнес!..
Ноэль резко вздыбил лошадь и уставился на сестру, точно видел впервые. Она тоже натянула поводья. Конь встал. Чуть позади и правее – другой конь. Оба – брат и сестра – молчали. Ноэль подъехал ближе, взял Агнес за руку.
– Ты это вправду?.. Или шутишь?
– Довольно шуток, Ноэль, – повернулась она к нему. – Нам пора бросать якорь, как говорят моряки. Ты и сам знаешь, что это так. Тебе не найти другой жены, во всяком случае, некогда заниматься поисками. А мне не нужен ни один мужчина, кроме тебя. И я не собираюсь никого искать. Зачем? У меня нет времени, мне уже двадцать шесть лет. И мне пора быть женой и матерью, ты прав. Ты не спрашиваешь меня о любви? Правильно, не надо. К чему? Разве не нашли ее мы с тобой, скитаясь по дорогам трех королевств, и разве не рождены мы один для другого, пусть даже и являемся родственниками?
Ноэль торопливо соскочил с коня. Агнес – за ним. Оба стояли между двух лошадей, щипавших траву. Оба смотрели друг на друга и не могли наглядеться, точно встретились после долгих лет разлуки.
Ноэль взял сестру за руку. Глаза его горели восторгом, ладони пылали жаром.
– Агнес, ты не женщина, настоящий дьявол!
– Помнится, где-то я это уже слышала, – рассмеялась она.
– Чтоб черти утащили мою душу в пекло, если мне скажут, что это не сон!
– Разве так уж трудно в это поверить, Ноэль? Ведь ты и сам думал об этом не раз, признайся мне. Но не было случая сказать, как дорога стала я тебе, хотя у тебя было много других женщин…
– Агнес, ни одна из них и ногтя не стоит на твоей руке! – Он обнял ее за плечи, притянул к себе. – Ты лучше всех женщин мира! Знаю, тебе не раз приходилось слышать такие восклицания, но теперь это говорю я. Сколько раз мне хотелось сказать тебе это, но я не мог, стена стояла передо мной. Ты разрушила эту стену!
– Час настал! Я хочу, Ноэль, чтобы мы были вместе. Навсегда, на всю жизнь! Наш героический дед вылепил наши тела из гранита, вдохнув в них отвагу, мужество и благородство. Он был бы счастлив, узнав, что наши сердца соединились. Воздадим же должное славному нормандскому рыцарю и скажем: «Благодарим тебя, потомок Роллона, что ты дал нам жизнь, и мы можем жить, бороться и любить!»
– Агнес, я смотрю на тебя и не могу поверить: ты ли это? Та, что была со мной в Госларе, Риме, в Париже! Та, которую я всегда считал богиней среди смертных! Ты стоишь сейчас передо мной и ждешь ответа на свои слова. Но неужели надо быть вторым Соломоном, чтобы отгадать мой ответ? Агнес, моя дорогая, я был бы самым счастливым человеком на свете, имея такую жену, о которой не смеют мечтать даже короли!..
– Был бы? – игриво скосила она взгляд. – Значит, ты не веришь в возможность нашего союза? Что тебя останавливает, Ноэль? Любовь? Оставим это слово, оно лишнее. Тогда что же?
– Да ведь мы с тобой брат и сестра! – вскричал Ноэль. – Церковь запрещает такие браки!
– Церковь? – усмехнулась Агнес. – Да, запрещает. Но разве она не делает при этом исключений?
– Как можно на это уповать, если у нас с тобой общий дед? Кто сможет сделать невозможное? Ведь если узнает папа римский, нас отлучат от церкви!
– Была охота папе заниматься супружескими связями рыцарей всех королевств! Он не сует нос в такие дела. Ему хватает миропомазанников. Но есть человек, по воле которого летят головы пап. Человек, которому ни в чем не может отказать даже император. Он сам скоро станет папой, недолго ждать, и он дал согласие на наш брак. Воспрепятствовать его слову не может уже ни один смертный.
– Будь я проклят! Кто же этот человек?
– Мой отец.
– Епископ Бруно Эгисхайм!
– Да, Ноэль. Наш оруженосец, сам того не ведая, был недалек от истины, когда выдал меня за дочь понтифика. Правда, несколько забежал вперед.
– Так ты и в самом деле окажешься дочерью папы? Но, Агнес, кто может с уверенностью сказать, что все случится именно так? Как можно угадать будущее? Ведь твой отец всего лишь епископ…
– Ему остался один шаг до тиары. Я верю в это. Он человек дела и не станет бросать слов на ветер. Это так же верно, как и то, что, едва ты вернешься из похода, я подарю тебе сына. А пока можешь быть вполне уверен, что разрешение на наш брак дал сам папа римский. «Что особенного? – сказал мне отец. – Ведь эти сестры, ваши бабки, были от разных матерей. Кто же виноват в том, что они по очереди дарили Можеру свою любовь?»
– Да, но сейчас на троне прежний папа, – все еще не мог уразуметь Ноэль. – Что как он не уступит место?
– Он потому на троне, что так было угодно Бруно.
– Но его сажал туда император!
– Он сделал это, руководствуясь указаниями Бруно.
– Черт возьми!.. Нет, Агнес, ты и вправду сатана среди женщин и карающий меч среди мужчин! Герцог Бургундский не ошибся, положив на тебя глаз.
– Жалкий соискатель руки Пенелопы! Он и не догадывался, что у нее есть муж, которого она не променяет ни на принца, ни на короля. Ибо он властелин ее сердца, а это важнее всех королевств. Я рада, что ты отомстил герцогу за меня. Ты преподнес ему хороший урок, ведь он считал себя непобедимым.
– Я мог проиграть бой, ты же знаешь. Но на помощь пришел наш добрый ангел. Арни! – позвал Ноэль. – Какого черта ты стоишь там и считаешь ворон? Мы ведь говорим о тебе, неужели ты не слышишь? Иди сюда! Я хочу сказать тебе одну новость. Дело в том, что я… то есть, мы с Агнес… ну, словом…
– Сеньор, когда эта новость впервые долетела до моих ушей, я насчитал всего десять птиц.
– А теперь?
– Узнав, что свершилось, наконец, то, о чем я всегда втайне мечтал, я стал ждать, когда вы поцелуетесь. Но, так и не дождавшись, насчитал уже две сотни этих чертей.
– Так ты, стало быть, догадывался, что всё этим и кончится?
– Как же могло быть иначе, сеньоры? Ведь не родился еще мужчина под стать госпоже Агнес, и ни одна мать не может похвастать, что ее дочь достойна выйти замуж за графа Ноэля. Не расти бузине близ дуба, а акации у сосны. Выходит, быть этим великанам вместе, клянусь чревом моей покойной матери! Так я подумал, и так оно и вышло, чтоб мне вариться в котле у чертей!
Все трое рассмеялись. Агнес перевела взгляд на Ноэля. В нем читалось желание, сквозила нежность. Не понять значение такого взгляда мог разве что истукан или монах. Сын графа Эда не был ни тем, ни другим. И уже готовы были губы слиться в поцелуе, но тут оба, как по команде, поглядели на оруженосца. Нарочито громко вздохнув, саксонец поднял голову и зашевелил губами: с деревьев снялась новая стая ворон…
Поцелуй доставил обоим невыразимую радость. Лица их светились счастьем, глаза искрились восторгом. Эпопея невысказанной любви пришла к своему закономерному финалу, который больше года терпеливо ждал своего часа, испытывая сердца на преданность, добропорядочность, великодушие.
