– Новые времена, иные люди, – вздохнул отец, качая головой. – Когда я был молодым, рыцарем считался тот, кто сильнее. Бога не чтили, честью называли грабеж, убийство и вероломство, а женщин не уважали. Да и сами женщины были дикими и жестокими, метали копье, махали мечом. Ныне человек стал другим, редко кто нападает на соседа.
Знаю, поедешь во Францию, Германия тебя не удержит. Но будь рыцарем и там, где властвуют сила, злость, вражда, где женщины пускают стрелы и рубят мечом. У франков царит анархия, порядка нет. Каждый делает что хочет, на короля плюют. Полно безбожников, мошенников, лжецов, убийц, а рыцари кровожадны. Каждый живет для себя, сам себе хозяин и мечтает только об одном – ограбить соседа, взять его в плен и получить выкуп. Таковы франки, народ неуправляемый, дикий. По малейшему пустяку хватаются за мечи, а нет – пользуются ядом и кинжалом. Будь с ними осторожен и всегда рази первым, коли почуешь врага. Дерись смело, не думая об опасности; ты хорошо обучен бою, стрельбе из лука, метанию копья. Герцог хвалил тебя. И люби женщин, сын! Честное слово, они заслуживают этого. Разумеется, лучшие из них. Но много и скверных. Сумей выбрать. С теми, кого отверг, будь настороже: нет никого коварнее женщины, которую презрели, особенно в угоду сопернице. Это тайный враг, его меч не возьмет, поскольку он действует хитростью, прячась у тебя за спиной.
– Я буду таким, как мой дед Можер! Слышал я, о нем до сих пор говорят при дворе французского короля.
– Еще бы! Король Роберт послал его однажды в Рим к папе, а тот взял да и нагрубил сыну Ричарда. Недолго думая, Можер придушил Иоанна Семнадцатого и выбросил из окна.
– Черт возьми, настоящий дьявол! – восторженно воскликнул внук знаменитого нормандца. – Истинный пример для подражания.
– Мечтаешь швырнуть в окно нового папу Григория? Или всех четырех, одного за другим? Кажется, они там никак не найдут того, кто больше заплатит за престол святого Петра.
– Черт знает что происходит в папском государстве! Придет ли этому конец? Может быть, Генрих Черный наведет у них порядок? Ведь что ни папа – то руки по плечи в крови, на совести сплошь подлоги, подкупы и убийства, грабеж населения и бесчисленные оргии с откровенным развратом. Так, помнится, рассказывали паломники.
– Кажется, до короля еще не дошли жалобы. Но дай срок, он скоро перевалит через Альпы и нанесет визит Латерану. На его месте я прихватил бы с собой епископа, чтобы сделать его папой, а эту свору лживых и продажных пап и антипап, что шмелями кружат вокруг трона, передушил бы, как сделал это мой отец.
– Постараюсь быть достойным его внуком! Хотелось бы, как и ему, добраться до пап.
– Достойным, говоришь? – усмехнулся старый граф. – А известно ли тебе, что твой дед был безбожником?
– Как! Сын Герцога Ричарда не верил в Бога?
– Ни в Господа, ни в дьявола! Все, что связано с верой, церковью и попами, отвергал. Не признавал ни Христа, ни Девы Марии – никого! Но, как бы тебе сказать… подводил под это убедительную теоретическую основу. Он утверждал, например, что никакого Бога нет и быть не может, а религия выдумана церковниками для того, чтобы дурачить народ, держать его в невежестве и повиновении, убить в нем волю к сопротивлению, подавить способность мыслить, рассуждать, быть готовым к восстанию. А раз нет Бога, то не было ни потопа, ни Вавилонской башни, ни его мифического сына. Как же тогда появился Бог? Ответ прост: его породил страх. Бессилие человека в борьбе с природой, неумение истолковать ее законы – вот откуда взялась религия. Она была выдумана хитрецами, чтобы подчинить людей своей власти, внушив им страх перед преисподней, муками в котле грешников и прочей чепухой. Речи церковников основаны на баснях; христианская религия ничему не учит, лишь уводит разум в сторону, а душа, если она есть, умирает вместе с телом. Так рассуждал твой дед, пытаясь открыть глаза людям. Что скажешь на это? По-прежнему желаешь быть похожим на него?
Ноэль задумался. И отец вдруг со страхом увидел, что некоторые из брошенных им невзначай зерен атеизма попали на благодатную почву. Что если они дадут ростки и его сын станет еретиком? Чудовищная мысль, так недалеко и до отлучения. Пожалуй, не стоило заводить об этом разговор. Плененный образом своего деда, молодой граф и в самом деле способен натворить безумств.
Размышления Ноэля тем временем вылились в вопрос:
– Вряд ли он сам пришел к таким выводам. Ясно, что у него был наставник, человек, понимающий больше других. Глубокими познаниями может обладать лишь мудрец, получивший образование в монастырской школе. Отсюда делаю вывод: его ментором являлось духовное лицо – тот, кто всерьез задумался над верой.
– Ты прав, он брал уроки у монаха. Они дружили.
– И этого монаха бесы не утащили в преисподнюю? Его не поразил раньше времени гром небесный, не разверзлась у него под ногами пропасть ада?
– Представь себе, он дожил до глубокой старости, был весьма уважаемым и почитаемым людьми человеком.
– За критику Священного Писания?
– Он умел держать язык за зубами. А после смерти своего друга и вовсе перестал высказывать свои атеистические убеждения. Потом стал епископом. Умер в один год с императором Конрадом, семь лет назад.
Ноэль хмуро глядел вдаль на извилистую серую ленту горного ручья, несущего свои воды к Рейну. Его дед… Значит, он был еретиком. Хуже, безбожником! Что заставило его утратить веру в Бога? Как смог он узреть то, чего не видели другие? А может быть, не хотели видеть, не могли уже, давно ослепленные, одураченные, напуганные? А его ум вырвался из мрака невежества и потянулся к свету, который церковь всеми силами старается загасить, дабы люди не увидели фальши, продажности, откровенного обмана. Ведь вот папы… душат один другого в борьбе за теплое место. Но разве Бог толкает их на это, приказывает: изгони, отрави, убей! А ведь они беседуют с Ним, просят совета. Как же Бог допускает подлог, продажу, разврат и даже убийство у престола своего апостола Петра? Выходит, он и сам таков, какими хочет сделать других, своих наместников на земле? Так кому же молиться: тому, кто поощряет убийства, вероломство и ложь? И какое имеет право продажный, лицемерный папа приказывать и отлучать, если сам нечист на руку, если святое место для него – всего лишь предмет купли-продажи, за которой таится яд, сверкает кинжал… стережет смерть!
Ответа на эти вопросы в замке не найти. Ничего, кроме тесных и мрачных комнат, наводящих скуку, граничащую с отупением, здесь нет. Разогнать эту скуку, посмотреть на людей, увидеть жизнь во всем ее многообразии – об этом молодой швабиец мечтал уже давно. Он жаждал деятельности, его влекло общество людей. Его манили приключения, схватки, войны. Он задыхался в замке, его пьянил воздух свободы. Но отец не отпускал, был верен обещанию, которое дал когда-то своей матери. Ныне срок вышел.
Старый граф посоветовал сыну взять с собой оруженосца. В самом деле, достаточно неудобным казалось восседать на лошади с мечом, копьем, щитом, боевым топором и шлемом. Найти такого помощника не составило труда: в замке жил саксонец Арни, сын барона фон Велонна и товарищ Ноэля. Ему исполнилось уже тридцать лет. Он начал с пажа, добросовестно прошел курс обучения и стал оруженосцем, но дальше этого не пошел, отказавшись от рыцарства. Это был хитрый и ловкий малый, к тому же весельчак. Услышав приказ господина, он не стал сетовать на разлуку со своей возлюбленной, а лишь махнул рукой, заявив, что найдет себе сотню таких. Девица, узнав, – в слезы, но Арни только усмехнулся и тотчас успокоил ее, пообещав скоро вернуться и наказав ей ждать его. Немного помедлив, прибавил:
