И Вия дождалась. Настал час. Сейчас он узнает, она расскажет ему все…
У нее дрожали пальцы; чувствуя это, она сложила ладони на груди. У нее подкашивались ноги; она прислонилась к стене, чтобы не упасть. А глаза устремлены на дверь, не видят больше ничего, и мысль бьется в мозгу, рисуя встречу, вызывая в памяти лики святых, которые устремлены на нее и дают силу верить…
Но вот двери раскрылись. Вошел король и следом… ее сын, ее Ноэль! Любопытная физиономия шута выглянула из-за его спины. Рыцарь вошел, расправил плечи, огляделся кругом и остановил взгляд на женщине, неподвижно застывшей у стены и не сводящей с него влажных, блестевших глаз.
Ноэль молчал, бесстрастно глядя на эту женщину, не понимая, как и почему она оказалась здесь. Ведь это та самая, что сидела с ними за одним столом, ошибиться невозможно. Но теперь капюшон откинут на спину, и лицо ее открыто. Отчего же вдруг сердце екнуло у него в груди? Что в этом лице почудилось ему давно знакомым, отчего его черты показались ему ласковыми, нежными, быть может, даже родными?.. И почему она молчит, а приглядеться – так словно стремится заключить его в объятья!
Он оглянулся. Что скажет король?
Генрих был немногословен. Подойдя, он положил брату руку на плечо и сказал:
– Брат мой, ты отправился в далекое путешествие, желая найти свою мать. Надежда не окрыляла тебя, ведь, по словам отца, ей уже много лет и вряд ли она жива. Но Господь даровал твоей матери долгую жизнь, ибо знал, что ей нельзя умереть, не увидев своего сына. И он соединил вас, надеясь, что вы так же усердно будете возносить молитвы Пресвятой Деве и во имя Святой Троицы, как делали это прежде. Ноэль! Эта женщина, на которую ты устремил взгляд и чьи глаза полны слез – твоя родная мать Вия.
Ноэль рывком шагнул вперед. Потом сделал другой шаг, третий – и вот он рядом, всего локоть
[37] между ними, лишь протяни руку и коснешься той, которой грезил, которую искал…
А Вия смотрела и уже плохо видела сына сквозь слезы. Они мешали ей, она торопливо смахивала их ладонью, но они снова заволакивали глаза. Она хотела что-то произнести, но не смогла: дрожал подбородок, и губы никак не хотели раскрываться.
Ноэль не знал, на что решиться; во взгляде его читалось сомнение. Не ошибается ли король, ведь женщина не так уж стара? Не шутка ли это с ее стороны, попытка выдать себя за другую? Будь она матерью, почему не открылась ему раньше? Почему только теперь, в присутствии короля? А как она оказалась здесь, как попала во дворец?..
Вия все поняла. Она прочла в глазах сына колебание и заговорила первой, видя, как трудно это сделать ему самому. Голос ее дрожал, срывался.
– Прости, Ноэль, я должна была сказать тебе раньше, но я не смела, – тихо проговорила она, держа руки на груди. – Я понимаю, тебе трудно поверить, но… но я… боже, мой мальчик!.. – Она зарыдала, подняв руки, закрывая ладонями лицо. – Будь прокляты люди, разлучившие нас, клянусь мечом Роллона, как говаривал мой покойный возлюбленный Можер…
Ноэль порывисто обнял ее за плечи, взгляд его загорелся:
– Можер Нормандский! Сын герцога Ричарда!
– Да, сынок, это твой дед. Мы любили друг друга. Принцесса Герберга Бургундская родила от него ребенка, которого назвали Эдом. Когда он стал уже взрослым мужчиной, мы случайно встретились, и от этой связи на свет появился малыш. Я принесла его в замок графа Эда, и мы дали ему имя Ноэль…
Ноэль еще сильнее стиснул плечи Вии, а она продолжала:
– Отец, наверное, рассказывал тебе, как замок сожгли, а его самого вместе с тобой взяли в плен. Тогда он и подумал, что я сгорела вместе со всеми. Но я осталась жива. Потом, много лет спустя, я бросилась на поиски, но они ни к чему не привели. Отыскать следы графа Эда и моего сына мне так и не удалось… Много лет прошло с тех пор, сынок, очень много. Все эти годы я продолжала искать тебя, но кругом была война. В потоках крови и вихрях огня сотнями гибли люди, замки, деревни. Кто мог мне сказать что-либо о тебе? Никто. Каждый думал, как самому не попасть под жернова междоусобиц. К тому же ни один человек не помнил графа Германа фон Верль и, разумеется, ничего не знал о его сыне Эде. А тот, похоже, свыкся с мыслью о моей гибели.
– Я спрашивал отца, сможет ли узнать меня мать, если однажды встретит? – вспомнил Ноэль. – Он ответил, что если я сниму тунику, то на моем плече…
– Ты замолчал? – улыбнулась Вия, и пальцы ее рук мелко задрожали. – Хочешь, я продолжу? Мне ли не знать, о чем ты не договорил? На плече твоем овальная родинка, размером с перепелиное яйцо, а под нею следы от собачьих зубов и от ожога; в детстве ты ненароком обварился кипятком и чудом выжил тогда… Если бы я вовремя не подоспела…
– Матушка! Мама моя! – вскричал Ноэль, раскрывая объятья.
– Сын… мой Ноэль!.. – промолвила Вия, падая ему на грудь и уже не пытаясь сдерживать слезы.
Король, опустив голову, тихонько вышел, забыв про шута. А тот, забившись в угол, плакал, размазывая руками слезы по лицу.
Ноэль смотрел на мать и не мог наглядеться, будто не было трактира, и он видел ее впервые. Она также не сводила с него глаз, не двигаясь, ничего не говоря, положа руки ему на грудь, точно хотела согреть его своим теплом. Оба не знали, что сказать друг другу, о чем спросить: вопросов было не перечесть. Какой из них первый, самый главный? Но время для него еще не пришло, его место занимали изъявления чувств, объятья, улыбки и взгляды.
– Матушка, – шептал Ноэль, – вот, наконец, и ты… Я отправился в путь, чтобы найти тебя. Но сейчас мне кажется, я шел к тебе всю мою жизнь… И вот мы вместе… блаженный миг…
– Я знала, что найду тебя, – тихо отвечала Вия, мягко гладя ладонями его лицо. – Ангелы с небес возвестили мне, что ты где-то здесь, рядом и тоже ищешь меня. Разве могли мы после этого не встретиться?
– А отец говорил, что ты… что тебя, возможно, уже нет на свете, объясняя это преклонными годами. Но он ошибался, боже мой, как жестоко он ошибался! Ведь ты еще не стара и такая красивая!.. От тебя пахнет ландышем, словно я на лесной поляне. Он был прав, говоря об этом, но утверждал, как ни странно, что тебе уже почти восемьдесят лет.
– Не будем об этом, сынок. Жизнь не зависит от природы и ударов судьбы, она есть то, что человек из нее делает. Если он не желает стареть, так и не будет, важно хотеть этого, руководя собою, а не ожидая, пока кто-то сделает это за тебя. По утрам я купаюсь в холодном ручье – лучше, если родник рядом – и не пью ничего, кроме воды. Она лечит организм, тело, гонит прочь болезни и не дает стареть. Разве отец тебе этого не говорил?
– Говорил, мама, и ты права: лень – спутник человека на пути к могиле. Но скажи, как все произошло? Каким образом ты очутилась в том трактире, и кто привел тебя сюда? Именно привел, ведь тебя не пустила бы стража. И почему ты не открылась мне тогда, за столом, ведь ты уже знала, что нашла меня!
