– Жаль беднягу, – огорченно произнес Ноэль. – Его познания пригодились бы иным медикам, которые мало что смыслят в своем ремесле.
– Они и приходили к нему и даже хорошо платили за мудрый совет, а потом торопились к больному, выдавая чужие познания за свои. А когда его не стало, продолжали наведываться ко мне… Да, но я отвлеклась, ты спрашивал о внешнем виде короля… Ничего не могу сказать тебе, но, – прибавила Вия с улыбкой, – твой брат проживет еще не один год, в этом можно быть уверенным, если, конечно, не вмешается случай, как это произошло с Людовиком Пятым. Что же касается нашего нынешнего разговора, то о нем никто не должен знать. Утес крепче любой волны, разбиваясь, она умирает у его подножья, а чем скупее язык на слова, тем целее твоя голова.
Гертруда, узнав о предстоящем походе, долго не отпускала Ноэля, обвив руками его шею.
– Возвращайся скорее, любимый мой, я буду ждать тебя. Жаль, что не могу поехать с тобой; переход через Альпы не для фрейлин, так сказал король.
– Мне не забыть наших ночей; они оставили в моей душе сладостные воспоминания.
– Не пойму, отчего меня невзлюбила твоя сестра. Косые взгляды, пренебрежительный тон… Похоже, она ревнует. Не собирается ли за тебя замуж?
– Мне об этом ничего не известно. Но с чего у тебя вдруг такая фантазия?
– Я не слепая. Мне даже думается, она мечтает меня убить.
Ноэль рассмеялся:
– Перестань! Агнес вообще не любит женщин, разве это не заметно? Твоя беда в том, что ты одна из них.
– А королева? Как они сдружились! Их то и дело видят вместе: в церкви, на охоте, за трапезой, даже на балу. С ними шут, кормилица и маленькая принцесса.
– Она ведь женщина, Гертруда, как ты не понимаешь! Не приходило тебе в голову, что ей тоже хочется иметь детей, быть матерью, любить, наконец…
– Любить? – насмешливым тоном воскликнула дочь герцога. – Да ведь она ни одного мужчину не удостоила взглядом! Впрочем, и они отвечают ей тем же, хотя проистекает это не в силу отсутствия интереса к твоей сестре, а из страха перед ней. Боже, у нее рука, что молот! Вчера священник пригласил всех в церковь поклониться челюсти осла, на котором ехал Иисус. Услышав об этом, она так хватила кулаком по столу, что он дал трещину. Хорошо, что за этим не последовал второй удар. А когда сын барона фон Шлицвига осмелился сделать ей комплимент и захотел поцеловать руку, она рявкнула на него, повернула на месте и дала рукой шлепок под зад. Бедный Гюнтер пролетел, наверное, с дюжину пертик и чуть не вышиб себе мозги, повстречав на пути колонну.
Ноэль от души хохотал, слушая Гертруду.
– О какой же любви она мечтает, – продолжала та, – если смотрит на мужчин, как на шкодливых школяров, которые только и заслуживают того, чтобы получить пинка под зад.
– Увы, ты права, моя Аврора, – заключил Ноэль свою возлюбленную в объятья. – Дочь Циклопа нуждается в себе подобном; она ищет силу, а не масленые глаза и слюнявые губы.
– И в этом подобном, догадываюсь, она видит тебя. Кого же еще? Где встретишь такого Атланта? Этой Фалестриде нужен Александр
[38].
Жена короля Генриха, собираясь вместе с мужем в дорогу, напутствовала его перед отъездом такими словами:
– Не слишком задирай носа, ты все же будешь иметь дело с престолом апостола Петра.
– Не с ним, а с теми негодяями, что сидят на нем! – резко ответил Генрих.
– Все же постарайся быть мягче, ведь тебе лично, если разобраться, они не сделали ничего плохого.
– Народ Рима обратился с просьбой к королю Германии, он стонет от проходимцев и их бесчинств, от грабежей и убийств, оттого, что на его глазах оскверняют святыню, ибо Латеран превратился в лупанарий
[39]. Что, по-твоему, должен я ему ответить? Что ничего не имею против продажи тиары мошенникам и лгунам? И предпочитаю пребывать в бездействии, видя, как вместо одного верховного епископа на троне сидят сразу четверо?
– Все же будь осторожен, не давай воли гневу. За каждым из самозванцев стоит известная сила…
– … которой я должен бояться?
– Всего лишь опасаться.
– Это недостойно сына Конрада Второго! Кто лебезит перед негодяем, остается в дураках; умный тот, кто действует грубой силой. Послушай-ка басню, которую рассказал мой шут. Некий бедняк всю жизнь молился деревянной статуе идола, прося сделать его богатым, но ничего не добился, а стал еще беднее. Обозлившись, он взял и разбил статую, а из нее посыпалось золото. Тогда бедняк воскликнул: «Ну и глупец же я! Вместо того, чтобы молиться, давно надо было треснуть тебя головой об угол».
– Постараюсь заслонить собою все углы, если тебе вздумается принять одного из пап за статуэтку идола.
Епископ Суитгер, пожевав губами и тяжко вздохнув, высказал некоторые опасения в связи с предстоящим походом:
– Путешествие будет долгим, в пути нас застанет зима. Люди начнут мерзнуть, да тут еще переход через Альпы… Не следует ли отложить поход до весны?
– Не волнуйся, епископ, немцу не привыкать к холодам, – поднял на него тяжелый взгляд граф Бруно. – А если тебя станет пробирать мороз, полезай в телегу и укутайся в шубу.
– Дойдем до истоков Рейна, будет легче, – поддержал дядю племянник. – Это у самых границ Италии, подножье Альп. Там морозы уже не свирепствуют. А перейдем горы – от нас и вовсе повалит пар. Шуба станет не нужна, ее заменит туника.
Суитгер в ответ развел руками и снова тяжело вздохнул.
Наконец, когда задули ветры и закружил в воздухе опавший осенний лист, король дал сигнал к отъезду. Рано утром триста всадников выстроились у западных ворот города и, благословляемые епископом Гослара и архиепископом Кёльна, тронулись в путь. Впереди – король верхом на белом идумейском жеребце, по левую и правую сторону его – герольды на венгерских лошадях со знаменами немецких городов. Следом рыцари, – герцоги и графы, – среди них Ноэль и Агнес; все с оруженосцами. За ними восседают на мулах отцы церкви: епископ Бамберга Суитгер, епископ Регенсбурга Гебхард и кёльнский архиепископ. Затем конная гвардия в кожаных доспехах, блестящих шлемах и коротких плащах. Позади них – обоз с палатками, шатром, провиантом, одеждой, походной кухней и женщинами легкого поведения – неизбежным атрибутом войска, в котором немало рыцарей из состоятельных семей. Замыкают отряд бароны и их вассалы, – нижняя ступень феодальной лестницы, – вслед за которыми растянулась легкая конница лучников.
Дворец почти опустел. Наместником короля был объявлен советник Анно, которого Генрих сделал канцлером вместо Суитгера. Бруно отправился обратно в свою епархию, а Вия поехала в обозе. Что ей было делать в Госларе? На обратном пути они втроем решили остаться в замке Готенштайн.
