– С теми легче, – живо отозвалась Агнес. – Мусульмане – люди со слаборазвитым умом. Обмануть их, наговорив им кучу небылиц о каком-то мифическом Аллахе, ничего не стоит, эти дикари легко верят во всякий вздор. Но европейцы! Как можно было ввести в заблуждение сотни тысяч умных голов, сделав их послушным орудием Церкви!
– Так же, как это было и в античные времена. Но довольно этих рассуждений, Агнес, им не будет конца. Догадываюсь, не своим умом ты дошла до них.
– Да, так говорила мне моя мать! – гордо вскинула голову Агнес.
Кивнув, брат с легкой улыбкой ответил:
– Хорошо, что ты не успела сказать всего этого епископу.
– Боишься, он отлучил бы меня от церкви?
– Он бы не успел. Бедняга не доехал бы до Рима, скончавшись от сердечного удара через несколько десятков шагов.
Глава 17. У трона римского первосвященника
8 декабря, в день Непорочного зачатия Девы Марии, войско короля Генриха Черного вступило на территорию Папской области. До Рима оставался день пути. У Сполето встретился конный отряд римских сенаторов числом в полтора десятка. Впереди – трое в богатых одеждах, вооруженные. Подъехав, низко поклонились Генриху, сразу угадав в нем короля.
– Кто такие? – коротко спросил он.
Они представились: граф и два барона, их замки близ Сполето, Флоренции, Пизы. Слух о приближении войска достиг Рима; в Латеране паника, папы прячутся по церквам.
– Защиты просим у тебя, государь, справедливости во имя Бога! – прибавил к сказанному граф. – Бесчинствует папа Григорий, разоряет наши земли и замки, солдаты убивают крестьян, угоняют скот, жгут поля. Казнят десятками, сотнями ни в чем не повинных людей. Грабеж идет по всей Италии, страна дошла до полного обнищания. Вера во Христа попрана, взламываются сокровищницы церквей, сдираются оклады с икон. Всё идет в папскую казну. Новый понтифик желает, видите ли, окупить затраты. Всем известно, что он купил тиару!
– Покарай, король, богоотступника и убийцу! – воскликнул, гарцуя на лошади, один из баронов. – Да не забудь про остальных: того же поля ягоды! Святой престол осквернен, на нем сидят пьяные шлюхи с тиарами пап на голове.
Генрих сжал зубы. Дядя говорил правду. Что же это и вправду делается? Глава вселенской католической церкви – с лицом похотливого негодяя и убийцы! Какой позор! Да и не одно лицо, а целых четыре у гидры!..
Король оглядел остальных конных, в их взглядах прочел надежду и доверие. Эти люди видели в нем освободителя, другого, похоже, не нашлось. Но имеет ли он право? И знают ли они, на что идут? Хорошо ли взвесили свое решение?
Он кивнул в их сторону, спрашивая у графа, кто они.
– Сенаторы, отцы города, знатные люди королевства, – был ответ. – Я говорю от их имени, а они – от имени народа Италии.
– Я уже имел беседу с посланцами от духовенства, – напомнил Генрих. – Задал им вопрос, но они, выслушав, опустили головы и преклонили передо мной колени. Теперь я задам тот же вопрос вам всем, здесь собравшимся, – громко сказал он, обводя взглядом всадников, в молчании слушавших его. – Вы призываете меня вступиться за народ Рима, сместив нынешних пап и избрав вместо них одного. Но я германский король! Какое право имею я вмешиваться в дела управления городом Римом и избирать первосвященника? Разве не вы сами обязаны делать это?
– Прости, король, но среди римского духовенства нет достойного, – сказал кто-то из конных, а остальные тотчас загалдели:
– Невежественные попы, не знающие законов Божьих! Обманщики! Прелюбодеи! Убийцы! Каждый монастырь – гнездо оргий, а папский дворец – логово разврата!
Выслушав их, Генрих ответил, подняв руку:
– И все же я, не желая нарушать ваших обычаев, сохраняю за вами право выбора папы. Говорите, кого хотите выбрать вы? Быть может, то будет не римлянин? Это вам решать, а не мне.
– Король, – произнес граф, переглянувшись с остальными, – дошел до нас слух, будто ты везешь с собой епископа, своего, немецкого, которого и хочешь сделать папой. Так ли это? Если да, то покажи нам его!
Генрих дал знак, и Суитгер выехал вперед – в митре и епископском облачении, гордый, с непроницаемым лицом и поджатыми губами. Перед собой он держал золоченое распятие.
И тут случилось неожиданное. Даже сам епископ широко раскрыл глаза. Всадники спешились как один, подошли, поглядели на него с немым обожанием и, ни слова не говоря, опустив головы, упали в пыль у ног его мула.
– Да будет так, король! – произнес граф, вставая. – А теперь веди нас! Твое слово для нас отныне – глас Господа!
– Что ж, коли так, будем действовать, как подсказывает разум, как хочет свободный римский народ! – провозгласил Генрих и дал знак трогаться в путь.
Полет поманил Агнес пальцем и, когда она нагнулась к нему, проговорил негромко:
– Сестричка, мы только что видели пятнадцать глупцов. Представляешь, сколько увидим еще?
– Почему, Полет?
Шут усмехнулся и еще понизил голос:
– Да ведь теперь они попадут в кабалу к германской короне! Вообрази, до чего их довели эти графы Кресченци, если они уступили Германии право на избрание пап! Пройдут годы, и они повесят головы от новой тирании. Когда птицу сажают в клетку, она перестает петь.
Войско, вздрогнув, снова двинулось вперед. Едва Сполето остался позади, как увидели монахов, шедших навстречу. Впереди – священник с распятием, которое он поднял над головой. Шагах в двадцати монахи остановились, попадали на колени, держа кресты у груди и с мольбой глядя на короля. И снова жалобы – те же, но уже с чудовищными подробностями. Папские солдаты ворвались в монастырь Христовых невест и всех их, включая испытуемых и послушниц, увезли в Латеранский дворец на потеху папам, епископам и графам Кресченци и Тускулумским – родственникам пап и господам над ними.
Генрих изменился в лице, побледнел. Потом кровь прилила, окрасила щеки, в глазах загорелась злость, рождающая месть.
– Головы рубить подлецам! – вскрикнула Агнес, поднимая лошадь на дыбы.
– Нет! Священный синод будет их судить.
– А потом? Каждого в ссылку, дабы в тиши своих угодий предавался сладким воспоминаниям? Жаль, нет на мне короны, ни один бы не ушел.
Но этим не кончилось. Монахи начали новую историю. Когда шайки бродяг стали расхищать церковное имущество, папа Григорий вмешался-таки, усмотрев в таких разграблениях покушение на собственную казну. Он опубликовал декрет и пригрозил отлучением от церкви за ослушание. Однако на частную собственность декрет не распространял свое действие, чем и воспользовались грабители-бандиты и бродяги всех мастей. Народ не выдержал и, собравшись перед дворцом, осыпал бранью первосвященника. Тогда тот отдал приказ перебить чернь. И началась резня. Реки крови потекли по улицам Рима. Придя в ужас, кардиналы и епископы отказались повиноваться папе и тут услышали, что к ним идет германский король. Они выслали к нему сенаторов. За ними поторопились священники и монахи. Король должен услышать о бесчинствах…
