Полет поднял на нее мокрые глаза, заморгал ресницами.
– Генрих проживет долго, ему всего двадцать восемь лет…
– Он скоро умрет, я вижу это.
– Генрих… мой Генрих?.. – задрожал шут с гримасой боли на лице. – А ведь я так люблю его, мамочка, ты же знаешь… Он подобрал меня, одел, дал кров, и без него я не встретил бы тебя… А ему, значит, ты говоришь, скоро умереть?.. – И слезы вновь заструились по его смешному от природы, но в чем-то очень благородному лицу.
– Тебя убьют, Полет, сразу же, – повторила Вия. – Слишком многим ты досадил своими шутками. Они не простят тебе. Уходи тотчас же, как только Генриха не станет.
– Куда? – растерянно спросил шут, а потом глупо улыбнулся и горько промолвил: – И зачем? Скажи, зачем мне жизнь, если не станет моего короля? Не лучше ли уйти вместе с ним? Монахи говорят, на небесах души встречаются. Как же душа Генриха будет там без меня? Кто будет ее смешить, рассказывать басни и строить забавные рожицы?
– Глупенький мой Полет, – промолвила Вия и вспомнила, как много лет тому назад ее возлюбленный нормандский рыцарь отзывался о святых отцах, вере в Бога и высказывал в связи с этим свои взгляды на религию. – Ты, стало быть, веришь монахам?
Полет сделал удивленные глаза и часто заморгал:
– А разве они не правы?
Вия вздохнула и заверила шута, что монахи, конечно же, не станут лгать. Но потом прибавила:
– И все же не торопись на небеса, малыш. Если хочешь знать, мне это вовсе не по нраву. Уверена, Генрих не будет без тебя скучать в райских кущах, а потому прошу как мать, даже приказываю: немедленно уходи из дворца… если успеешь. Поверь, душа Генриха будет только рада тому, что ты останешься в живых.
– Но куда? – снова спросил Полет. – Кому нужен убогий, глупый шут? И кого он сам сможет полюбить?
– А разве у тебя нет друзей? – улыбнулась Вия. – Или ты уже забыл? А я, Ноэль, Агнес?
Лицо шута расцвело в улыбке. Он смахнул слезы, поглядел по сторонам, увидел брата и сестру и рванулся к ним:
– Пойду попрощаюсь с ними и с Арни тоже. Он весельчак, залез не под одну юбку, пока хозяева развлекались во дворце и охотились на цапель и кабанов. А Агнес… – Глаза шута засветились счастьем, улыбка еще ярче озарила лицо и, склонившись к Вие, он горячо прошептал ей в самое ухо: – Она самая лучшая… и я люблю ее!
И тут же убежал. Вия с улыбкой глядела ему вслед.
Полет с любопытством уставился на Ноэля, когда тот сообщил, что они вдвоем с сестрой вскоре намерены отправиться в новое путешествие, но уже во Францию. Некоторое время он размышлял, задумчиво кивая головой и глядя на северо-запад, где, как показал Ноэль, было французское королевство, потом загадочно усмехнулся:
– Одобряю, ведь ни один из вас не похож на безрассудную лягушку.
Брат с сестрой переглянулись. Генрих, стоявший тут же, хмыкнув, развел руками: поди, мол, угадай, что выдаст сейчас этот маленький человечек? А «человечек» тем временем, насладившись произведенным своими словами впечатлением, стал пояснять про упомянутое земноводное:
– Две лягушки однажды отправились искать новое болото, поскольку старое пересохло. Набрели на колодец. Одна и говорит: «Давай прыгнем туда». Вторая ей отвечает: «Как же мы выберемся оттуда, если и этот колодец пересохнет?»
До императрицы, похоже, не дошел смысл басни:
– К чему ты рассказал об этом, Полет?
Шут хитро улыбнулся:
– Не стоит делать опрометчивого шага, не взвесив возможных последствий. Подумайте хорошенько, брат и сестра, прежде чем взяться за дело. Франция – глубокая яма, из которой можно не выкарабкаться.
– С нами Бог, Полет, вера в удачу и святое дело, которое и зовет нас в путь! – молвил Ноэль.
Агнес сочла нужным ответить похвалой:
– Ей-богу, малыш, к тебе надлежит приставить монаха с пером, чтобы писал за тобой. Многим такое чтение пошло бы на пользу.
– Благодарю тебя, сестренка, ты одна милостива к глупому шуту. Обычно наградой ему служат подзатыльники и громкий хохот. Но часто оказывается, что бык, хоть и силен, а глупее ежа, который обойдет болото, а не полезет напролом.
– Мы будем осторожны, Полет, обещаю тебе, – крепко сжала его руки Агнес.
– Возвращайся живой, – поднял он на нее печальные глаза, – мне будет очень больно, если с тобой что-то случится. – Губы его дрогнули.
Но, тут же овладев собой, он повернулся к Ноэлю:
– Береги сестру, рыцарь, ты за нее в ответе.
– Клянусь тебе в этом!
– И еще… – прибавил Полет и, поманив пальцем Агнес, тихо сказал ей что-то на ухо.
Для окружающих это осталось загадкой, за исключением Вии: она улыбнулась, увидев, какой взгляд бросила Агнес на своего брата, выслушав шута.
– Что такое ты шепчешь на ухо моей сестре? – попытался раскрыть этот секрет Ноэль. – Может, и мне расскажешь?
– Это наша маленькая тайна, – подмигнула Агнес шуту. – Настанет время, брат, и ты узнаешь ее.
Наконец, простившись с рыцарями, многие из которых к этому времени успели снискать дружбу потомков нормандского герцога Ричарда, маленький отряд из четырех всадников тронулся в путь.
Старый граф крепко обнял Ноэля, благодаря Бога, что сын вернулся, к тому же не один. Эд со счастливой улыбкой расцеловал Агнес и наговорил бог весть сколько лестных слов в ее адрес.
Наконец, он подошел к Вие. Взгляды их встретились. Долго они стояли, не отводя глаз друг от друга, словно спрашивая один у другого: помнит ли, не забылось ли прошлое, ведь минуло столько лет. Нет, не забыли ни он, ни она. Их глаза говорили об этом – влажные, грустные, обрамленные сетью морщин. Они уже никуда не звали и ничего не хотели, в них читались теперь только воспоминания о минувших временах, так безжалостно их разлучивших. Эти двое познакомились уже будучи в зрелых годах, а сейчас оба были стариками. Вия боялась, что он испугается ее вида, ведь она на много лет старше его. Стоя против Эда в одном шаге, она спрашивала взглядом, не противна ли она ему? Рад ли он, что они встретились или, быть может, сожалеет, ибо давно забыл и она ему больше не нужна, такая старая? В ожидании ответа она приготовилась ко всему и теперь мучительно размышляла, что ей делать, как поступить, если от их свидания повеет холодом и глаза Эда сверкнут недовольством. Но тут губы ее тронула нежная улыбка, и она облегченно и беззвучно вздохнула. Глаза старого графа источали радость, а молчание было красноречивее всяких слов; он обнял Вию за плечи и легко привлек к себе. Склонив голову ему на плечо, она думала о том, сколько же понадобится дней, чтобы каждому из них рассказать долгую, невеселую историю своей жизни.
А подружка Арни, в отсутствие своего приятеля, как оказалось, обзавелась любовником. Узнав об этом, саксонец потянулся было за мечом, но, здраво рассудив, пришел к выводу, что она совсем невиновна, как и ее ухажер. Почти год отсутствовал бравый оруженосец; как тут было удержаться от соблазна? Да и разве они давали друг другу клятву верности? А она, что же, не женщина или приняла постриг?
