Теперь их было двое против одного. Силы неравные. Арни с обнаженным мечом поторопился к Агнес, но она воскликнула:
– Ни с места, приятель! Эта добыча моя! Будешь биться, когда дела мои совсем станут плохи.
И тут же поразила одного из нападавших. Тот свалился с коня, держась руками за шею и обливаясь кровью. Агнес издала победный клич. Щеки ее пылали, меч готов был снова разить, глаза горели жаждой битвы! Стукнув пятками в бока лошади, она взмахнула клинком и вновь устремилась на врага. Тот, оглянувшись по сторонам и поняв, что дело совсем худо, с криком: «Дьявол! Будь ты проклят!» рванул повод и бросился прочь с этого места. Агнес, охваченная азартом борьбы, устремилась за ним.
– Стой! Назад! – крикнул ей вдогонку Ноэль, но она не услышала.
Тогда брат, расправившийся уже к тому времени со своим вторым противником, дал знак оруженосцу, и они поспешили за Агнес. Осиротевшие лошади потоптались на месте, недоуменно поглядели им вслед, точно раздумывая, потом заржали и, подняв хвосты, понеслись догонять неизвестно куда умчавшихся всадников.
Догнать того, кто удирал, не удалось. Он вдруг резко повернул вправо в том месте, где начиналось болото, на что указывали кочки и стебли высохшего камыша. Расчет его был прост: преследователи бросятся ему наперерез и хрупкий уже лед подломится под ними. Увидев, что они не поддались на уловку, он снова повернул, потом в другую сторону и, наконец, бешеным галопом умчался в сторону леса, скрывшись там.
Агнес осадила коня. Преследовать дальше не имело смысла. Потоптавшись на месте, они вернулись на дорогу, которая, как им казалось, вела на Лангр. Однако ни один из троих не имел представления, в какую сторону ехать: с обеих сторон простиралась снежная пустыня. Повернули налево, рассудив, что если не увидят города, значит, направление выбрано верно. Проехали совсем немного и остановились, обескураженные: вдалеке показались башни города. Безансон. Другого поблизости нет, об этом еще раньше им говорили горожане. Выходит, надо поворачивать назад. Так и сделали, твердо уверенные, что впереди, в двух днях пути – Лангр.
– Река, – указал Арни влево, где и в самом деле по берегам какой-то реки, все еще спящей под ледяным покровом, тянулись деревья и кустарник. – Нас уверяли, что через день мы пересечем Сону, а между тем вот уже сколько времени мы тащимся вдоль нее. Уж не заблудились ли мы часом, сеньоры? Та ли это дорога, что ведет на Лангр?
– Еще бы, – уверенно отозвался Ноэль, – разве ты не видишь вех? Они бегут вперед, указывая направление.
– Откуда же здесь река?
– Вероятно, это не Сона, а другая, о которой горожане не сочли нужным напомнить.
– А как же Сона?
– Саксонец, ты метко стреляешь из лука, но не обладаешь воображением, – вмешалась в беседу Агнес. – Полагаешь, эта река так и потечет себе вперед, провожая нас до Лангра? Как бы не так! Увидишь, скоро она повернет. Здесь и надо будет переправиться через нее. Вероятно, в этом месте окажется брод, и дорога выведет нас прямо к цели.
Арни с сомнением покачал головой: ему по-прежнему казалось, здесь что-то не так. Однако река немного погодя и в самом деле стала круто забирать влево и вскоре совсем скрылась из виду. На ее излучине решено было стать на ночевку: быстро темнело, в таких условиях не мудрено сбиться с пути.
Наломали веток, высекли огонь и развели большой костер. Потом, поужинав, улеглись спать близ огня, прижавшись к лошадиным брюхам и через некоторые промежутки времени сменяя друг друга на посту. Нельзя было спать всем сразу: кому-то надлежало поддерживать огонь, отпугивая тем самым волков, и охранять стоянку от нападения непрошеных гостей.
Утром, когда сели на коней, Арни проворчал:
– Ничего нет хуже путешествия в такую пору: никак не дождешься, когда же кончится эта длинная ночь.
Вскоре дорога вывела путников к тому месту, где ее под прямым углом пересекала река.
– Ну вот, я же говорила, а ты мне не верил! – воскликнула Агнес, обращаясь к оруженосцу и указывая на противоположный берег, где вновь показались уходящие вдаль вехи. – А вот и брод, уже безо льда. Теперь переберемся через реку и утром следующего дня мы в Лангре! Там продадим наши трофеи: лишние лошади нам ни к чему.
Едва они перебрались на другой берег и проехали с милю, как, натянув поводья коней, встали на месте. Вдали, чуть в стороне от дороги, горели деревенские избы; гонимый ветром, по земле клубами стлался дым. Меж домов мелькали всадники; на всем скаку они взмахивали мечами и рубили что-то, не понять было, что именно: сами дома, скотину или людей.
– Кажется, там настоящее побоище, – заметил Арни. – Похоже, рыцари бьются друг с другом, выясняя, чья же это деревня.
– Зачем тогда они ее подожгли? – вполне резонно задала вопрос дочь аббатисы, хмуро глядя вдаль. Неожиданно она поднялась в седле, встав в стременах. – Нет, Арни, мы наблюдаем сцену зверства, которое учиняют рыцари над безоружными крестьянами. Видишь невдалеке замок? Ноэль, сдается мне, там живет враг того негодяя, что привел свору псов с целью разорить деревню, которая кормит сеньора. Брат, неужто мы станем немыми свидетелями этого злодейства, ведь гибнут ни в чем не повинные крестьяне, их дети, дома!..
– Нет, Агнес! – воскликнул Ноэль, хватая копье. – Клянусь честью и именем нашего деда, мы накажем грабителей, сколько бы их ни было! Никто, кроме нас, не отомстит рыцарям за их злодеяния, за безвинно пролитую кровь!
– Я горжусь тобой, брат! – вскричала Агнес, поднимая лошадь на дыбы и держа в руке копье. – Клянусь рукоятью меча нашего далекого предка, любой норманн поступил бы так же! Вперед же, на врага! С именем деда на устах и во имя справедливости, обагрим кровью наши мечи, карая зло!
И оба помчались туда, где метались в дыму и пламени люди, где слышны были торжествующие вопли рыцарей-разбойников и отчаянные крики людей. Их рубили мечами, кололи копьями, когда они выбегали из домов, пытаясь укрыться в лесу или под стенами замка, а их юных дочерей хватали и бросали поперек седла. Иные, нетерпеливые, насиловали женщин и молодиц прямо здесь же, на снегу, а потом с хохотом вспарывали им животы или отрезали головы. Детей на всем скаку насаживали на копья и швыряли в огонь.
Казалось, вакханалии не будет конца и нет силы, способной остановить эти зверства… И вдруг, никем не замеченные, ворвались в этот хоровод смерти два рыцаря и, крича что-то на языке норманнов, тут же ссадили копьями с седел двоих всадников. Третий защитник, похоже, их оруженосец, с ходу бросил легкое копье, пронзившее насквозь еще одного, и выхватил меч. Опомнившись, грабители схватились за оружие, но драться мешало награбленное добро: у кого-то поперек седла лежала туша козы или женщина, другой держал в руках свиной окорок, третий тащил за собой привязанную к луке седла корову. Когда всё это торопливо побросали и ринулись в бой, оказалось, что четверо уже убиты. Эге, да вон и пятый, а там и шестой!.. Черт возьми, похоже, сам Зевс с Палладой спустились с небес и принялись мстить людям за совершенные ими грехи, за не воздание ими искупительных жертв. И тот и другой рубят не разбирая, противостоять им – чистейшее безумие; в их руках не видно клинков, кажется, они мечут молнии, поражающие свои жертвы одну за другой. Да и третий, что с ними… охраняет их, не давая подобраться ни сзади, ни с боков. Гляди-ка, лук достал, стрелы летят… Вот еще один валится с коня! А нас-то…
