– Вот и отлично! – воскликнул Ноэль. – Поедем на Отен, раз дорога ведет туда. Ну, а дальше… – Он повернулся к крестьянам, сидевшим теперь вместе. – Вы покажете нам путь, что ведет к Парижу?
– Еще бы, ваша милость, ведь мы отправляемся туда же… то есть, я хотел сказать, останемся на землях графини, а они аккурат у вас на пути.
– Значит, после Отена нам надо повернуть?
– Похоже, что так, – неуверенно проговорил крестьянин, почесывая затылок. – Помнится, купцы называли город Осер…
– Ну что ты мелешь! – напустилась вдруг на него жена, для убедительности махнув рукой. – До Осера четыре дня пути, да еще и без остановки, ни единого города поблизости. – Она обратила взгляд на рыцарей. – Торговцы не дураки, станут они тащиться столько времени! Они едут прямиком до Невера, а уже оттуда поворачивают на Осер. Так говорили их женщины, я своими ушами слышала. Вот посмόтрите, вехи так и поведут прямо, к землям госпожи графини. А если бы на Осер, – повернулась она к мужу, – то надо было бы ползти по землям герцога. Кому же это охота попасть в лапы этого зверя?
– Ого, милое же прозвище дала ты, женщина, брату короля, – ухмыльнулся Ноэль. – Есть, стало быть, к тому причина?
– А как бы ты, господин, сказал о человеке, который вешает крестьян, причем своих же? И за что же? Они, видите ли, не вовремя и не полностью заплатили ему подать на землю, на воду, на право молоть муку на господской мельнице! Кто же он после этого? И это еще безобидное слово, есть и позубастее…
– Замолчи, жена! – прикрикнул на нее крестьянин. – Чересчур распускаешь язык. Собирайся-ка лучше в дорогу, да поживее. Или думаешь, господа рыцари будут тебя ждать? Им ведь тоже нет большой охоты рассиживаться тут с нами.
– Ничего, мы подождем, – сказала Агнес.
Вскоре крестьянин разыскал телегу, в которую впрягли одну из лошадей, оставшихся без всадников. Остальных решено было вести за собой. Когда нехитрый скарб кое-как разместился в повозке и крестьянин взял в руки вожжи, Ноэль дал знак трогаться в путь.
Местность вокруг вызывала интерес. То и дело по дороге на вершинах холмов попадались разрушенные замки, одни до основания, другие до половины или на треть. На это указывали груды камней или обгоревших бревен. Возле таких развалин, чуть левее торгового пути, Ноэль и Агнес остановились, молча глядя на то, что когда-то было замком, и гадая о судьбе его обитателей.
– Разбойничий вертеп, – послышался позади них голос Арни. – Отсюда нападали, грабили, убивали. Потом напали на них самих, взяли в плен, а замок сожгли. Взамен его где-то уже стоит новый. Не так ли, дружище? – обратился он к крестьянину.
– Замки растут, как грибы, – печально промолвил тот, – срежут один, растет другой. Торговцы видят их десятками на своем пути.
– И у нас наблюдается такая же картина, – сказал Ноэль. – Правда, теперь не часто.
И тронул лошадь.
В Отен прибыли уже затемно и остановились на постоялом дворе. Дорога, как и говорила женщина, и в самом деле шла прежним курсом, правда, под небольшим углом уходила вправо, и в первых числах апреля путешественники направились к Неверу, столице одноименного графства.
Глава 3. Безбородый бургундец
Они еще не успели выехать из Бургундии, как вдруг, обогнув лесной массив с подлеском перед ним, остановились. Впереди, в полумиле, их взорам предстало новое зрелище. На сей раз четверо всадников, окружив какого-то путника, измывались над ним, махая над его головой то ли мечами, то ли кнутами, не разобрать было. Похоже, то был монах в темной рясе, во всяком случае, мечом он не махал. Однако в руке держал оружие. Подвижный, с непокрытой головой, он едва успевал увертываться от ударов, отбивая их простой клюкой или посохом, как то принято у странствующих монахов.
– Неслыханно! – воскликнула Агнес, глядя на эту потасовку. – Совсем обнаглели местные рыцари на землях брата короля: вчетвером нападают на одного, к тому же пешего и безоружного!
К ней подъехал оруженосец, всмотрелся.
– Гляди, госпожа, как ловко он уклоняется и даже обороняется чем-то… Матерь Божья, да у него в руке обыкновенная палка!
– А ты думал, монах будет махать мечом? – обернулся Ноэль.
– Мы должны помочь ему! – решила Агнес. – Черт знает что здесь творится: нападают даже на слуг Божьих! Я, конечно, не могу похвастать излишней набожностью, но такого не потерплю! Возьми мой щит, Арни! Со мной меч и топор, – добавила она, обращаясь к оруженосцу. – Но что это ты скривил рожу? Думаешь, мы не справимся с очередной шайкой негодяев?
– Нет, сеньора, я так не думаю, упаси меня бог. Но ведь это новая свалка! Этак мы можем и не доехать до могилы вашего славного деда.
– Вздор! – крикнул Ноэль. – Не беспокойся, их не так уж много. Увидев нас, они тут же разбегутся, как мыши при виде кота.
– Но ваше плечо! Как вы будете махать топором?
– Мне хватит и меча, а рану прикрою щитом. Ты же оставайся здесь для охраны лошадей и этих бедняг. – Ноэль указал на крестьян, с беспокойством наблюдавших за тем, что происходило невдалеке, и с опаской поглядывавших на обоих рыцарей.
– Вот ведь треклятое королевство! – выругался саксонец, вздыхая и провожая взглядом Ноэля и Агнес. – Что ни день – обязательно на кого-нибудь нападают, грабят и убивают. И как они здесь живут, эти франки?
Он все еще ворчал, а оба рыцаря тем временем с громким криком бросились выручать монаха. Услышав этот крик, всадники обернулись, да так и застыли с раскрытыми ртами: Геракл и Голиаф неслись на них во весь опор, держа в руках мечи, огромные, как палица Самсона! Вот уж чего не стоило делать, так это ввязываться с ними в драку, тем более, что в плен взять ни одного из этих двоих наверняка не удастся; как бы самому не оставить здесь свою голову.
Быстро переглянувшись и решив от греха убраться восвояси, всадники торопливо повернули коней. Один из них при этом замешкался. Услышав его предсмертный крик, приятели обернулись и вытаращили глаза: тело их подельника, разрубленное почти надвое, валилось с седла. Все трое тотчас ринулись в бой, рассчитывая, вероятно, отомстить за товарища. Но тут еще один из них, выронив меч и с криком боли схватившись за плечо, поникнув головой, стал клониться к холке коня. Это отрезвило остальных. Вонзив шпоры в бока своих скакунов и ухватив за повод лошадь с раненым, они, не мешкая, умчались прочь. Преследовать их не было смысла, и оба рыцаря, с сожалением поглядев им вслед, повернули коней и спешились рядом с прохожим. Подали знак, чтобы их спутники подъезжали ближе. Потом стали разглядывать монаха.
Тот сидел на седле, которое, по-видимому, каким-то образом сползло на землю вместе с убитым всадником. Он был уже не молод. Лицо его, крупное, выразительное, с широко расставленными глазами, выглядело усталым, но во взгляде светился живой интерес, а на губах неожиданно заиграла слабая улыбка. Еще бы, ведь он не чаял уже остаться в живых! Кто мог знать, что на помощь ему придут эти двое – тот и другой словно скала верхом на лошади! Он с любопытством глядел на них, будто спрашивая: кто они, откуда, что заставило их вступиться за него – без видимой выгоды, с явным перевесом сил не на их стороне? А что как они из той же стаи: возьмут, да и потащат его в монастырь, требуя выкупа? Но едва ли. Эти и те, что напали – лед и пламень, небо и земля.
