И монах, ввиду отсутствия распятия, рукой перекрестил обоих рыцарей. Потом повернулся к крестьянам:
– Проедете еще немного и увидите новые поселения, обносимые оградой. Там и оседайте. Земли много, а рук мало, поэтому гостям рады. Да и бегать больше не придется. Невер – не королевский домен, но под властью сестры короля; она не дает своих крестьян в обиду и сурово наказывает тех, кто прекословит ее воле. С Богом!
Очертив над всем семейством крест, монах отвернулся и торопливо зашагал в сторону церкви.
Проводив его взглядами, путники отправились дальше и, уже в сумерках, остановились на ночлег в одной из деревень. Судя по лесоповалу вблизи и свежим, недавно отстроенным избам, селение это было одним из тех, о которых говорил Рауль Безбородый. Здесь и решили остаться крестьянин с женой и сыном, так что поутру Ноэль с Агнес отправились в путь одни. По дороге сам собою завязался разговор о монахе, его рассказе и наставлениях. В связи с этим Агнес не преминула высказаться:
– Этот монах, безусловно, умен, таких не встретишь. Остальная братия – полная ему противоположность. Поверь, Ноэль, я знаю, что говорю. Они славословят Господа и Пречистую Деву, дают обеты, соблюдают посты, отмаливают людские грехи, но нередко все это для виду. Ибо кто идет в монахи? В большинстве своем жулики и лодыри, иными словами те, кто не желает работать. Зачем, если можно дурачить людей и жить за их счет в праздности и лени? Мало, что ли, дураков? Весь свет одурачен. Так почему бы этим не воспользоваться, выдавая безделье за покаяние, а обжорство за аскетизм? Голова на плечах не только для шапки и шлема. Хитрец не зря выбривает тонзуру – она научит его жить обманом. Понимаешь теперь, что такое монастырь? Сборище мошенников. Главный у них аббат, за ним епископ. Руководит всей этой шайкой самый крупный паук – римский папа. За примерами далеко ходить не надо, если вспомнить рассказ моего отца.
– Клюнийцы, думаю, выбиваются из общего ряда, – заметил брат. – Кто, кроме них, взывает к чистоте в церковных рядах, к борьбе с симонией, установлению целибата?
– Задуматься – так все это не без выгоды для Церкви, а значит, и для них самих. Чего хотят эти монахи? Увеличивать свои доходы; обогащаться, одним словом. Но этого не добиться сразу: престиж Церкви невысок. Короли продают церковные должности, и епископы подчиняются им, а не папе, деля доходы со светской властью. Купив землю, епископ получает кольцо и посох
[55] от герцога, а не от понтифика. Почему напали на монаха? Почему вообще монахов нередко не почитают и даже отворачиваются от них? Потому что люди наблюдают падение нравов как в среде белого, так и черного духовенства. Епископ вместо заботы о пастве ведет светский образ жизни, думает лишь о войне, охоте и удовольствиях. Недалеко ушли и монахи: они предаются всевозможным порокам и плотским утехам, не соблюдают посты, обманывают прихожан всякими выдуманными чудесами, к тому же зачастую совершенно неграмотны и невежественны. Как видишь, все это не способствует поднятию религиозного духа паствы, а значит, увеличению доходов монастырей. Отсюда многочисленные еретические секты. Поэтому и мечтают клюнийцы навести порядок в своих рядах и выдвигают программу полного неподчинения мирскому порядку.
– Однако без сильной королевской власти им не обойтись, – возразил Ноэль. – Кто защитит монастырь от грабителей-феодалов и подавит сопротивление крестьян? Кто станет возводить новые храмы, делать щедрые пожертвования Церкви, преподносить дары? Поэтому – не в интересах ли духовенства укреплять светскую власть? Ведь при слабом государе монастырь становится беззащитным и его владения расхищаются. Помнится, об этом говорит Дамиани.
– Вокруг этих противоречий ныне и кипят страсти, – отозвалась Агнес. – Сами клюнийцы, похоже, разделились: одни ратуют за полное отречение от всего мирского, другие – за союз с государем. В конечном же счете сводится все к обогащению Церкви и подчинению единому хозяину – римскому папе. Чуть было и я не оказалась в рядах святош, Ноэль. Возможно даже, примкнула бы к клюнийскому движению, если бы не один случай…
– … который и заставил тебя скинуть монашеское платье и взять в руки меч?
– Да. Знаешь, когда я была девчонкой, – начала свой рассказ дочь аббатисы, – меня влекли приключения, походы, путешествия в неведомые страны, где другие люди, деревья, цветы… Потом мне ужасно захотелось выстроить дом в глухом лесу и жить там одной, а со мной вместе жили бы ручные звери, которых я бы сама приручила. В своих грезах я уже видела, как они берут пищу из моих рук, пьют воду из корыта и резвятся у моих ног. Мать готовила меня на свое место, а я бредила лесом и моими четвероногими друзьями.
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы однажды поздним вечером в монастырь не попросились на ночлег два рыцаря. Им отвели келью для гостей рядом с приемной, и они стали беседовать. Нарочно или по забывчивости, но дверь они оставили приоткрытой, и я, хоть это и запрещалось уставом, затаившись, принялась слушать их. Один рыцарь хвастал перед другим своими победами. Сейчас ты узнаешь, что они понимали под этим словом.
У того, кто говорил, была сильная лошадь: ударом копыта убивала человека. Она даже помогала ему в битвах: всадник разил врага мечом, а его конь – копытом. И вот однажды этот рыцарь подъехал к реке и увидел деревенского мальчика, который удил рыбу. Всадник спросил, кто разрешил ему это делать, ведь река принадлежит сеньору и ловить в ней рыбу без его разрешения запрещено. Тогда мальчик, чуть не плача, сказал, что его мама тяжело больна и, поскольку живут они вдвоем, ему надо ее кормить, чтобы не умерла. Но кушать дома нечего, и он пришел сюда, чтобы не дать матери умереть с голоду. Выслушав его, рыцарь усмехнулся и, сказав, что не верит ни единому слову мальчика, принялся топтать копытами коня его нехитрые рыболовные снасти. Мальчуган залился слезами и промолвил, что у сеньора нет сердца и, наверное, он никогда не любил своей матери. Тогда всадник направил на него лошадь, подняв ее на дыбы, и она ударила этого малыша копытом в голову. Он упал на свои снасти и больше уже не поднялся.
– Будь проклят тот час, когда этот негодяй появился на свет! – скрипнув зубами, вскричал Ноэль. – Кто та мать, что воспитала такого зверя! Как смеет это чудовище ходить по земле и дышать одним воздухом с людьми!
– Так подумала и я, когда услышала это. Всё во мне закипело от возмущения, и я хотела уже броситься в келью, чтобы плюнуть в лицо этому извергу и проклясть его, как вдруг он снова заговорил. И я услышала еще одну историю. Охотясь в лесу со своими баронами, он увидел на поляне лань с маленьким олененком. Тот еле стоял на ногах, видимо, недавно родился. Припав к брюху матери, он сосал молоко. Слишком поздно заметила лань охотников: неслышно подкрались они к ней с подветренной стороны. Оставив детеныша, она бросилась в чащу, отвлекая людей на себя, а ее малыш, глупый, побежал за ней. Он то и дело припадал на передние ноги, вновь испуганно вскакивал и торопился за матерью, не понимая, почему она убегает от него. А она, без конца оглядываясь, не смогла уйти от охотников. Они взяли ее в кольцо. Стрелы вонзились в нее со всех сторон. Истекая кровью, она упала, но еще пыталась подняться, чтобы посмотреть, спасся ли ее малыш. Тогда рыцари сошли с коней и прикончили ее мечами, перерезав ей горло. В это время из кустов вышел олененок, подошел к матери и склонил над ней голову, недоумевая, почему она не облизывает его и не дает ему напиться молока. В нем совсем мало было мяса, поэтому он не вызывал интереса у охотников, но они все же подошли и хладнокровно убили его ударом кинжала в сердце. И малыш, широко раскрыв свои блестящие глаза, упал рядом с матерью…
