Вообрази, Ноэль, что я испытала, услышав это. Не помня себя, я с криком ворвалась в келью, назвала этого человека мерзавцем и вцепилась ногтями ему в лицо. Оба вначале опешили, потом другой рыцарь грубо схватил меня и швырнул на пол. Я упала, а он стал хлестать меня по щекам, потом поднял и дал такого пинка, что я вылетела из кельи и снова растянулась на полу, но уже в коридоре. И тогда я поклялась стать рыцарем, чтобы отомстить за себя, за безвинные жертвы, чтобы мечом своим творить справедливость, а не насилие. Так я и крикнула тем двоим, что сидели за столом. В ответ они расхохотались. Вскоре я ушла из монастыря к герцогу Баварскому. Там, у него в замке, я навсегда скинула монашеское платье и облачилась в кожаные латы, побыв прежде пажом и оруженосцем. Я стала воином, чтобы бороться с беззаконием и рубить головы негодяям, в чьих жилах струится кровь критского Минотавра!.. Но что это? Погляди, Ноэль! – Агнес натянула повод и вытянула руку вперед. – Верно, кто-то снова собирается ввязаться с нами в драку. Видишь отряд?
Впереди, на лугу, хорошо различимые на фоне светло-лазурного неба над горизонтом, вырисовывались фигуры нескольких всадников. Разбойники? Не похоже: уж больно мирно стоят себе на месте, спокойно поджидая, когда путники подъедут ближе. Смотрят молча и напряженно, но не обнажают оружие, да и копий у них нет. А если еще припомнить, что дело происходит на землях сестры короля, известной миротворицы, противницы всяких войн…
Так и сказал Ноэль сестре, напомнив, между прочим, что нынче пасхальный четверг – день, когда, согласно «Божьему перемирию», запрещались всякие военные действия.
– Так или иначе, едем дальше, брат, – молвила сестра. – Мы с тобой не грабители, чтобы нападать первыми. Поглядим, что это за люди и чего они от нас хотят.
– На всякий случай, будь готова, положи руку на рукоять меча, – сказал Ноэль и повернулся к оруженосцу: – Арни… э-э, да ты у нас молодец; так и держи наготове лук со стрелой.
Улыбнувшись, саксонец кивнул в ответ.
Шагов двадцать уже оставалось до отряда из одиннадцати всадников, когда оба рыцаря остановились. Нельзя иначе: кто-то должен был начать разговор; это чувствовалось по тому, как франки без враждебности, но с видимым любопытством глядели на двух незнакомых рыцарей и оруженосца – явление, по-видимому, нечастое в этих краях.
– Привет вам, доблестные воины! – послышался женский голос из группы всадников. Ему вторили остальные.
– И вам мир, – с легким поклоном ответили брат с сестрой.
Вперед выехала женщина на белом жеребце. В нескольких шагах от обоих рыцарей остановила своего скакуна так, что три лошади едва не касались при этом головами.
Ноэль невольно залюбовался этой женщиной и деталями ее одежды. Походный костюм ее состоял из кожаного кафтана на меху, закрывавшего плечи и грудь, и длинного бархатного плаща оливкового цвета на левом плече. Голову украшала войлочная шляпа, наполовину покрытая мехом и обшитая павлиньими перьями. На ногах ее короткие сапожки с широкой тесьмой крест-накрест поверх плотно облегающих ногу штанов. Из-под плаща у этой амазонки виднелась рукоять короткого меча, а на поясе висел кинжал. Ноэль не удивился этому: времена неспокойные, надо и самой быть готовой к защите, несмотря на солидную охрану.
Осмотр длился лишь мгновение; сына графа Эда больше заинтересовала сама эта женщина, ее облик. Он отметил про себя ее царственную осанку, гордый взгляд, величественные движения рук, привыкших отдавать безмолвные приказы, и терялся в догадках, что за богиня предстала перед ним: Аврора или Афина-Паллада? Обе отличались красотой, и незнакомка не уступала им в этом. Ровные, идеальные черты лица с прямым носом, строго очерченным ртом и двумя стрелами бровей над зелеными глазами, искрящимися задором и любопытством, пленили его воображение. Он не мог глаз оторвать от этой Цирцеи. Объяснялось это, видимо, тем, что и она во все глаза глядела на него, во всяком случае, больше внимания уделяла ему, нежели Агнес. Он восхищался ее красотой, она – его статью. Он видел перед собой царицу амазонок, она – как минимум предводителя аргонавтов, имя которого вместо Ясона – Атлант!
Ноэль подумал о том, сколько этой женщине может быть лет. И горестно вздохнул, отказавшись решать эту задачу. Кто сумеет отгадать возраст женщины? Может, ей тридцать, а может, все сорок. Силясь назвать точную цифру, Господь Бог – и тот бы полез пятерней к затылку.
На Агнес же внешность этой красавицы не произвела никакого впечатления; дочь аббатисы смотрела на нее так, как если бы перед нею была простая крестьянка в лохмотьях. Однако, заметив упомянутую выше игру глаз своего спутника и этой дамы, она насторожилась.
Незнакомка тем временем продолжала пытливо разглядывать обоих путников, перебегая взглядом с одного лица на другое. Легкая улыбка тронула ее губы. Недоумевая, что это означает, Агнес вознамерилась уже было дерзко ответить на эту улыбку, которая показалась ей вызовом, как вдруг всадница произнесла:
– Кто вы, доблестные рыцари? Зачем пожаловали на земли франков? Нескольких слов, оброненных вами, оказалось достаточно, чтобы распознать в вас иноземцев. Вы от государя? Германский король Генрих Третий шлет послание французскому королю Генриху Первому? Или я ошибаюсь?
Ноэль собрался пуститься в объяснения, но Агнес опередила его.
– А ты кто такая? – холодно спросила она. – Почему мы должны отвечать на твои вопросы?
– Потому что я сестра короля и вы в моих владениях, – был ответ.
– Графиня Адвиса Неверская! – воскликнул Ноэль, едва не привстав в стременах.
– Вижу, вам доводилось уже слышать обо мне, – улыбнулась дочь короля Роберта. – Я польщена. Во всяком случае, уверена, меня не называют чудовищем и не плюют в сторону Невера. Не так ли? Отвечайте вы, красавец Аполлон, а потом уже со мной поговорит ваша спутница. Но сначала назовите ваши имена.
Ноэль на миг потерял дар речи. Он глядел на графиню, недоумевая: откуда ей известно? Но она только улыбалась, поглядывая на обоих. Столь же удивлена была и Агнес, что и выразилось в ее высоко подскочивших кверху бровях.
Ноэль тем временем поведал Адвисе Неверской, как лестно отзывались о ней те, кого они повстречали в пути, а Агнес, слушая его, беспокойно ерзала в седле. После того, как они представились, ее мучил рвавшийся с языка вопрос. Наконец она спросила, не скрывая удивления:
– Как вы догадались, графиня?
– О чем?
– О том, что я женщина.
– Это было не очень трудно, поверьте, – отвечала Адвиса, – просто я внимательно наблюдала за вами обоими. Вы ведь заметили, что я не сразу начала разговор. Подозрения мгновенно возникли у меня, а вскоре они перешли в уверенность.
– К чему же привели ваши наблюдения, перешедшие в подозрения, а потом в уверенность? Говорите, мадам, прошу вас. Вы должны меня понять: как женщине, мне надлежит знать мое слабое место.
И Агнес волей-неволей улыбнулась при этом, чуть тронув коня вперед, чтобы лучше слышать то, что предназначалось только для ее ушей.
