– Понравилась тебе эта Пентесилея, Арни? – провожая взглядом отряд, обратился Ноэль к оруженосцу. – И как у Ахилла могла подняться на нее рука?
[56] Что скажешь, каков, по-твоему, ее возраст?
– Полагаю, ей около тридцати, сеньор.
– А я думаю, ей едва за тридцать. Помири нас, Агнес. Женский глаз в этом отношении должен быть вернее мужского.
– Оба вы глупцы! – решительно и громко вынесла свой вердикт дочь аббатисы. – У тех, кому едва за тридцать, еще нет морщин в уголках глаз и на ладонях.
– У графини, что же, они есть? – растерянно пробормотал брат.
– Ты убедишься в этом завтра вечером, беседуя с ней с глазу на глаз, сидя у очага, – рассмеялась Агнес и взяла с места в карьер.
– А по мне так наплевать, будь она хоть старухой, – высказал свою точку зрения Арни. – Зато в ее замке мы отоспимся всласть и вволю наедимся, а это главное, не так ли, сеньор?
– Ты прав, мой друг, я подумал о том же. Но поспешим. Похоже, Агнес не меньше обрадована предложением сестры короля Генриха, чем мы с тобой.
И они помчались догонять Агнес.
Глава 5. В замке у сестры короля
Но, как ни торопились трое путешественников, к замку Невер они подъехали уже в полной темноте. Мост был поднят, и Ноэлю пришлось протрубить в рог, а потом крикнуть, что они посланы королем с важным донесением. Мост опустили. Из воротной калитки вышел начальник стражи с факелом в руке и потребовал представиться по всей форме и объясниться. Вместо ответа Ноэль показал ему перстень. Стражник торопливо юркнул обратно, и ворота тотчас раскрылись.
Мост снова подняли. Замок отрешился от мира, отделившись от него рвом.
Гости в недоумении переглянулись: где же башня? Перед ними внизу, в свете факелов и замковых огней, блестела вода. Второй ров! А за ним еще одна стена из камня, выше прежней. Но вот и подъемный мост, такой же, как и первый. Слева и справа от него натянутые цепи под углом уходят в стену по обеим сторонам ворот. Этот мост в мирное время всегда опущен, пропасть под ним разверзается только во время войны.
Копыта коней застучали по деревянному настилу. Агнес поглядела вниз. Лишь блики огней указывали, что там вода. Сколько до нее – неведомо; какой глубины ров – можно лишь догадываться. Берега глинистые, скользкие; оступись – обратно уже не выберешься. Не сам утонешь, так убьет камень, брошенный со стены.
Но вот мост кончился, и проехали сквозь другой проем под угрожающе устремленными на жертву остриями прутьев поднятой железной решетки. И тотчас двое стражников побежали искать дворецкого.
– Ого! – воскликнула Агнес, соскакивая с лошади и окидывая взглядом темную громаду зданий перед ней. – Сдается мне, Ноэль, мы попали в чертоги царя Соломона! Что было раньше: ров, насыпь, палисад, мост через ров, за ним двухэтажная башня. На верхнем этаже живет сеньор, внизу – конюшня, скот, склады. Вот и весь замок. Каково же по сравнению с ним жилище графини? Это же город в городе, Латеран в Риме! За нашими плечами остались ворота святого Иоанна; черт возьми, не хватает только храма Святого Спасителя рядом! Впрочем, кажется, я различаю колокольню меж крышами зданий.
– Жаль, что сейчас вечер, – отозвался Ноэль, пытаясь разглядеть при слабом освещении от факелов и свечей в окнах замковые постройки. – Наверное, здесь есть на что посмотреть. А сейчас слезай с лошади, кажется, они разыскали дворецкого. Вот он направляется к нам.
Действительно, это был тот самый Жером, о котором говорила Адвиса, – невысокий, полный, подвижный человек с живыми глазами, насколько это угадывалось при неверном освещении. Поглядев на перстень, он тут же отдал распоряжение насчет конюшни и корма для лошадей, а сам повел гостей в замок, попутно интересуясь всем, что касалось их неожиданного приезда.
Они поднялись по витой лестнице на третий этаж башни и оказались в просторном, но темном и сыром зале. Слуги, уже получившие распоряжения, торопливо разводили огонь в очаге и зажигали подсвечники на столе и двух тумбах по краям камина.
– Ужин нам сюда! Поживее, раззявы! – подгонял слуг дворецкий, он же сенешаль. – Да побольше дров!
Он оглянулся, набросился на тех, кто возился у очага, кроша поленья на мелкие щепы и борясь с дымом:
– Бездельники, опять принесли сырых дров! Вот я научу вас разводить огонь, всыпав каждому по двадцать плетей!
– Но, господин, в темноте не очень-то разглядишь, – попытался оправдаться кто-то из слуг.
– Какого черта тогда было гасить огонь? Пусть бы горел себе.
– Но госпожа графиня сказала, что вернется не скоро, и мы…
– А ну, марш отсюда! – крикнул Жером, видя, как пламя, наконец, принялось лизать поленья. – А почему не несут ужин, разве я не приказывал? Шайка воров и негодяев! У нас знатные гости, а им и горя мало! Вот вернется госпожа, скажу ей, чтобы задала вам плетей!
– Разве Адвиса Неверская бьет своих слуг? – изумилась Агнес, подсаживаясь ближе к очагу. – Никогда бы не подумала. Нас уверяли, что она весьма рачительная хозяйка, любезная и великодушная, как Веста.
Дворецкий, разинув рот, молча глядел на нее, стоя в нескольких шагах. Потом проговорил – негромко, несмело, не сводя глаз с гостьи, которая тем временем потянулась руками к шлему, собираясь снять его:
– И вас не обманули, клянусь вам! Но про слуг я, конечно, преувеличил, наказывает она их очень редко, только когда… когда…
В это время Агнес сняла шлем и тряхнула головой. Каштановые волосы, вырвавшись на свободу, заструились по плечам женщины-воина.
– Матерь Божья! – пробормотал Жером, отступая на шаг и расцветая лицом. – Так я и знал. Подумал вначале, что вы оговорились, мадам, а потом увидел, как вы подымаете руки… О, сколь изящен был этот жест!..
– Неужели? – бросила на него Агнес игривый взгляд. – Значит, друг мой, меня выдал жест? Плавное, кошачье движение моих рук? Впрочем, кажется, я действительно забылась, и тебе осталось только получить лишнее тому подтверждение. Что ж, значит, нечего таиться.
И Агнес назвала ему свое полное имя, указав на род матери (сестра императора Конрада) и упомянув родство с домом герцогов Нормандских. Бедный дворецкий, услышав, едва не упал на колени. Ноэль, увидев, как у него подогнулись ноги и отвисла челюсть, от души рассмеялся. Жером тем временем попытался что-то сказать, но вместо этого невнятно забормотал какие-то оправдания по поводу нерасторопности слуг и сырости в помещениях башни.
– Вы разве не разбрасываете по полу солому? – спросила Агнес. – Так поступают всюду, когда хотят избавиться от сырости.
– Увы, госпожа, мы так не делаем, – виновато развел руками Жером. – Башня ведь не жилая, в ней никто не спит, для этого существует пристройка с левого крыла. А в башне графиня развлекается со своими вассалами, принимает гостей и устраивает Советы.
