Перед смертью его причастили и соборовали, дали в руки распятие. Он отбросил его, попросил дать меч и смотрел на него со слезами в глазах, пока они у него не закрылись.
Услышав это, Агнес сомкнула веки. Глаза уже ничего не видели. Бледная, казалось, бездыханная, она была похожа в эту минуту на статую, что стоит наверху с мечом в руке. На скулах ее замерли желваки; сжались губы, схожие с двумя тонкими нитями.
– Люди любили Можера, – добавила Луиза, держа платок у лица. – Они боготворили его, слагали о нем легенды, даже пели песни…
Агнес подняла голову. Глаза были полны слез. И тут она не выдержала: слезы эти прорвались, хлынули ручьем. Они струились по ее лицу и падали на щит, лежавший в ногах у рыцаря ее грез, которого она возвела в статус божества. Она смотрела на этот щит и гладила его ладонью. В эти короткие мгновения воображение рисовало ей битву, в которой ее кумир держит левой рукой этот щит, прикрывая им тело. Она приподняла его и снова опустила на место, замерев над ним, не отрывая от него глаз.
Выждав некоторое время, Луиза де Корбейль снова заговорила. То был конец ее рассказа; его венчал последний путь супруга.
Тело покойного омыли вином с пряностями, окурили ладаном и миррой, облачили в богато вышитый погребальный покров черного цвета с серебряным шитьем. Под покровом этим – доспехи, а на голове – шлем. Такова была воля графа. Вслед за этим тело выставили во дворе замка на роскошно убранном катафалке. Потом его положили на носилки и отнесли в храм. Там тело поместили в гроб, по бокам поставили свечи с кропильницей, и епископ с хором священнослужителей отслужил заупокойную мессу во спасение души доброго графа. Из церкви гроб понесли к месту погребения в сопровождении длинной процессии родственников, друзей и духовенства. И впереди этой процессии – король Генрих вместе со вдовой и детьми.
Спустившись в склеп, поставили гроб на землю. Помня волю покойного, с левого боку у него положили меч, в последний раз простились и водворили крышку. Потом опустили гроб на дно саркофага. Подняли щит и поместили его в ногах усопшего, как он просил. Шестеро воинов подняли другую крышку и положили ее сверху. Тяжко вздохнув, отошли.
Все было кончено.
Саркофаг надежно скрыл от мира свою добычу.
Отныне о том, кто лежал здесь, остались только воспоминания да надпись.
Рассказ окончился, и присутствующие дружно перекрестились, прочитав начальные слова поминальной молитвы. Потом, зайдя в церковь, поставили свечи и помолились за упокоение души усопшего.
Когда вернулись в замок и уселись у очага, Луиза заговорила о своих детях. Потом поведала, что в 996 году, после скоропостижной кончины Изабеллы де Бовэ, герцог Ричард пожаловал вдовому Можеру графство Мортен на юго-западе Нормандии, по соседству с Бретанью. Герцог не без оснований опасался беспокойного соседа, тот не раз нападал на его территорию. Замок Мортен был настоящей крепостью; на запад от него, почти до залива – башни вассалов. Так Ричард поставил надежный заслон на границе, отправив туда много воинов, дав им замки, земли, жен.
Какое-то время Можер жил там, потом, когда его сыну Вильгельму Варлонгу исполнилось 18 лет, он оставил его вместо себя и уехал в Париж к своему брату королю Роберту. Пройдет много лет, и Варлонг будет лишен своих владений и изгнан из Нормандии за участие в заговоре против Вильгельма Завоевателя. Новым хозяином Мортена станет Роберт, близкий соратник герцога.
Кроме всего прочего Луиза прибавила, что сестра Можера Эмма была замужем за двумя английскими королями – Этельредом II и Кнутом I. В первом браке она родила двоих сыновей; один из них – Эдуард Исповедник – ныне король Англии. Он племянник покойного нормандца. Дети Можера, таким образом, приходятся двоюродными братьями английскому монарху. А Эмма Нормандская – королева-мать. Ей шестьдесят пять лет. Остальные племянники и племянницы родоначальника графов Корбейль – дети его брата Ричарда, четвертого герцога Нормандии. Среди них нынешний архиепископ Руана, тоже Можер. Кстати, покойный нормандец приходился дядей Роберту Дьяволу, шестому герцогу Нормандии, сын которого Вильгельм (Завоеватель) – внучатый племянник Можера.
Такую вот родословную представила гостям Луиза де Корбейль, из чего выяснилось, что Ноэль и Агнес являются родственниками нынешнего герцога Нормандии и английского короля Эдуарда. Что касается короля Франции Генриха, то и тут прослеживалась линия родства, если припомнить родословную жены Гуго Капета. Однако линия эта за давностью лет уже столь неразличима, что о ней и говорить не приходится.
Ноэль вспомнил о коне своего деда. Благородное животное, верный друг! Что с ним сталось после смерти хозяина, кому он достался?
– Сырой земле, – грустно молвила Луиза. – Сперва он стоял у гроба на площади, никого не подпуская к себе, потом ждал у церкви, когда кончится отпевание. И пошел за шествием до самой гробницы. Установив саркофаг, мы вышли оттуда. Конь посмотрел на нас печальными глазами, отвернулся и побрел куда-то. О нем вскоре забыли. Но вспомнили на другой же день. Стаи ворон кружились над усыпальницей, то падая вниз, то взмывая кверху. Такого никто не помнил. Недоумевая, люди пошли туда и увидели…
– Он умер?! – вскричал Ноэль, хватая Луизу за руку. – И вороны терзали его труп?..
– Он околел той же ночью у дверей гробницы, через которые несли гроб с телом его хозяина, – сказала графиня. Потом прибавила, утирая платком слезы: – Кто бы мог подумать, что бывает такая преданность…
– И что же? Что с ним сделали?..
– Вырыли огромную яму слева от усыпальницы и положили его туда, как раз рядом со статуей Роллона. Там он и лежит. Деревце кто-то посадил на том месте. Может, заметили слева от гробницы большой вяз, что раскинул над ней свои ветви, словно защищая от солнца и дождя? Это то самое дерево.
– Бедное животное, – обронила Агнес, качая головой. – Как оно любило своего хозяина… Жаль, их не похоронили вместе, как это делали во времена фараонов.
– Да, чертовски жаль, – пробормотал Ноэль.
– Преданность, достойная истинного восхищения, – подвела итог Адвиса Неверская. – Такую не встретишь даже среди людей.
На этом закончилось путешествие обоих германских рыцарей. Больше им нечего было делать на землях франков. Объявив о своем решении, они стали собираться в обратный путь. Луиза выразила им свою признательность за трогательную память о своем покойном муже, но была огорчена их скорым отъездом. Она скучала и рассчитывала, что гости пробудут у нее как минимум с неделю. После их решительного отказа ей осталось лишь развести руками и тяжело вздохнуть.
Что касается графини Неверской, то у нее на этот счет были свои соображения. Она вовсе не собиралась отпускать своих гостей и предложила им поехать с ней в Париж. Ну не глупо ли упускать такую возможность: быть представленными королю Франции его сестрой! К тому же вернуться, не посмотрев Парижа, до которого не более двадцати галльских лиг!.. Что они скажут там, у себя дома? Что уехали, не повидав французского короля и его двора, хотя их разделяло всего полдня пути? О чем тогда они станут рассказывать: о рыцарях, их разбойничьих замках и деревнях, мимо которых они проезжали? Кому это интересно? Разве у них самих не так? Право же, ни к чему приходить в смущение, не зная, что ответить на вопрос о жизни королевского двора во Франции, о самом монархе. Дабы избегнуть такого стыда и дать всеобщую картину того, что им довелось повидать у франков, надлежит немедленно же отправиться всем вместе в Париж.
