Бешеный внимательно слушал и кивал.
– «Нива» будет у Гоги в гараже, с утра надо купить и поставить стекла. Осмотреть салон, тщательно вымыть, протереть спиртом…
– Легкая она какая, и ноги длинные, – вслух рассуждал Джузеппе, таща по траве к «Газели» убитую «кустовичку». – А лицо не изменилось – точь-в-точь, как тогда, в Карне, в мороженщице… Хотя в крови вся, и дырка в башке… даже не скажешь, что прокурорша…
– Наоборот, непохожа совсем, – возразил Оскаленный, когда они закидывали тело в фургон. – Ее вначале отмыть надо…
– И пасти им всем заткни! – выругался Ворон. – Я поехал, «девятку» у Гоги оставлю. Тех тоже предупреди: будут болтать – спалим! Ну, пока, я уже еле на ногах стою!
* * *
Добравшись наконец до квартиры, Ворон вначале принял душ, осмотрел одежду и пришел к выводу, что ее надо выбросить или сжечь: слишком много капель, пятен и пятнышек крови, и любое, даже тщательно застиранное, может быть выявлено и стать изобличающей уликой… Потом прошел в комнату и разбудил Марину тем единственным способом, который она сама же и подсказывала, раскинувшись на постели в позе звезды не только без отпугивающего своей строгостью прокурорского мундира или на худой конец форменного берета, но и без белья, и даже без красной ниточки-оберега на запястье, которую носят многие девушки, как последний рубеж защиты своей невинности…
Судя по стоящей на полу изрядно початой бутылке коньяка «Двин», Марина приняла серьезные меры к снятию перенесенного стресса, но как только он вторгся в ее не просто сугубо личное, но даже внутреннее, пространство, девушка довольно быстро вышла из прострации и активно отозвалась на его бесцеремонные действия. Это был трудный процесс примирения, причем не в детском варианте с сотрясением переплетенных мизинчиков и бесконечным повторением бессмысленной фразы «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись…», а молчаливое и трудное вращение тяжелых жерновов справедливости, которые упорно перетирали возникшие за пазухами камни подозрений, настороженности, оскорбленности, ревности и ненависти… Вообще-то, эти чувства так легко не перемалываются, но сейчас двум вспотевшим и отчаянно борющимся телам помогал недавно испитый жизненный горько-сладкий, бодрящий коктейль из любви, ненависти, готовности убить партнера, общего страха за жизнь и совместного уничтожения угрожающей обоим опасности… Эта чудодейственная и редко встречающаяся в природе смесь размягчила не поддающиеся здравому смыслу камни душевных переживаний, и они со скрипом рассыпались в песок, проваливающийся в небытие мировых часов…
Когда процесс примирения завершился и два тела, тяжело дыша наконец разъединились, у них уже не было камней за пазухой – они перетерлись и просеялись сквозь сложные фильтры чувств. Все стало как прежде, до злополучного судебного процесса. Освобожденные души еще больше сблизились, потому что хотели они, или нет, произошедшие события намертво соединили их друг с другом. Но мышление, по инерции, еще двигалось тупиковой дорогой.
– Значит, с главным прокурором трахаешься, – констатировал Ворон, отхлебнув «Двина» прямо из горлышка. – И как – довольна?
– Нормально, – отозвалась Марина. – Можно подумать ты у нас девственник…
– Мне сказали, что простые люди в твоем доме не живут… Только я думал – может, отец помогает, или прокурорским льготу дают…
– Отец у меня тракторист в Степном. А насчет прокурорских льгот слухи преувеличены… Если бы не Иван Павлович, так бы и жила в общежитии Машиностроительного…
– Ну, а дальше-то что думаешь?!
– От тебя зависит… Дай выпить.
Ворон протянул ей бутылку.
– Ладно, давай вначале о делах. На поляне всё основное убрали. Утром ребята еще раз пройдутся – все мелочи подчистят…
– Быстро работаете. – Она сделала несколько глотков и поставила пустую бутылку на пол. – Машину нашли?
– Какую еще машину?
– Ну, этих… Они же не пешком пришли.
– Да не было машины… Хотя специально не искали…
– Они далеко оставляют, никогда следов не находили.
Ворон энергично сел на постели.
– Ладно, давай пушку, я ее вычищу. А ты руки хорошо вымой, водкой протри – в холодильнике есть…
– Возьми в сумке. А насчет рук – это бесполезно. Радиоуглеродный анализ неделю следы пороха показывает.
– Ну, тогда хоть неделю не попадайся, – усмехнулся Ворон, расстегивая карман ее сумки и доставая оружие.
– Мне не смешно…
– Ладно, это я так, извини. Шомпола с собой нет?
– Нет, конечно…
– Ничего, у меня подходящая проволочка завалялась, и машинное масло имеется. – Ворон привычно разобрал пистолет. – Только патрон мой надо обязательно заменить, чтобы был той серии, которая за вашей конторой числится.
– Как я это сделаю? У нас стрельбы раз в три года!
– А если с кем-то из коллег незаметно поменяться?
Марина задумалась.
– Если только с Иваном Павловичем… У него пистолет всегда в столе. И на работе и… – Она запнулась, но все-таки договорила. – …и дома.
На лице Ворона не дрогнул ни один мускул.
– Ну вот, видишь, ты уже готовая разведчица… А чего глаза отводишь?
– Но нехорошо это…
– Чего нехорошего? У него-то точно никто проверять не станет! Это не наш Серый, которому ты одиннадцать лет ни за что отвесила. Сейчас хоть поняла, что у него другого выхода не было?
– Сейчас поняла…
Марина, задумавшись, помолчала.
– Ты вот что… Скажи его адвокату, пусть жалобу пишет, да на необходимую оборону упирает. Попробую поломать приговор в кассации…
– Вот и умница! Оказывается, справедливость по-разному выглядит в зале суда и в жизни. И хорошо, что ты это поняла!
– Да, когда кругом темный лес, а тебя тащат за волосы и ножом перед лицом крутят – это воспринимается совсем по-другому…
– Вот то-то! – Ворон собрал оружие, тщательно протер, понюхал ствол и, удовлетворенно кивнув, сунул обратно под клапан нелепой бабской сумки. – Ты еще посмотри своим новым взглядом то убийство в нашей коммуналке на Индустриальной. Помнишь, моего соседа, Коляшку зарезали? Это в меня кто-то метил, да перепутал. А мусора` Коляшкиного отца закрыли, хотя он ни ухом, ни рылом не подходит!
– Это вообще-то не моя линия, – ответила Марина. – Но я скажу кое-кому…
– Да уж скажи… Мне интересно, кто это сделал. Он ведь никуда не делся, ждет подходящего момента, чтобы меня заколбасить… Надо опередить гада!
Раздался резкий телефонный звонок, Марина вздрогнула. Ворон спокойно снял трубку. Это был Оскаленный.
– Все сделали, Костян. Вроде чисто! – доложил он. – Утром продолжим…
– Работайте! – Ворон отключился.
