Сегодня кафе закрыто – сегодня здесь сходняк. Почти все уже были на месте. С кухни доносился запах поджаренного на гриле мяса, из зала – шум, смех и крики.
– Добрый вечер! – у входа поприветствовал их улыбающийся Симеон. Он говорил почти без акцента – старая школа. – Всё готово, по времени!
– Спасибо, Симеон, можно подавать! – пожал ему руку Ворон и передал видеокассету. – Вставляй, когда скажу, запустишь.
При их входе шум смолк.
– Здорово, братва! – поздоровался Ворон. Коряга только снисходительно помахал рукой, как большой начальник подчиненному люду.
– Здорово! – закивали в ответ пацаны. Они чинно сидели за столами, на которых пока стояли только салаты, луканка
[3], хлеб и минеральная вода – как на пионерском утреннике. Ворон обвёл всех взглядом. Присутствовали четырнадцать человек, почти все. Даже Стасик-Товаровед сидел, аккуратно сложив руки перед собой, как прилежный ученик за партой. Есть и пить – не в махалове кровь лить…
Навстречу поднялся Чалый, подошел, пожал шефам руки. Из присутствовавших он был старшим по возрасту, не считая Коряги. Короткая стрижка не могла скрыть седины: его и прозвали Чалым, по названию лошадиной масти.
– Бурого нет! – сообщил он. – Заболел.
Ворон молча кивнул.
– Знаю я его болезнь! – процедил Коряга. – Он скоро синим станет, а не Бурым от своей болезни…
– Так что, ехать за ним? – не понял Чалый.
– Не надо! – ответил Ворон. – Я ему выговор сделаю и оштрафую! Да с командиров звена сниму…
– Давно пора! – одобрительно кивнул Коряга.
Ворон поставил на стол пластиковый пакет и стал вынимать из него перехваченные резинками пачки левов разной толщины с написанными на бумажках именами.
– Коряга! Шуруп! Погранец!
Бойцы брали деньги, пересчитывали, прятали в карманы. Кто-то был больше доволен, кто-то меньше.
– Бурого штрафуем. – Ворон вынул из пачки несколько купюр, остальные передал Чалому. – Скажи ему: не перестанет бухать – вылетит из бригады!
Чалый мрачно кивнул.
– Билет, Сява, Морпех, Стасик…
Раздача денег закончилась быстро.
– А почему мне меньше, чем Товароведу? – возмутился Билет. – Он даже на разборки не ездит!
– Каждому по труду! – назидательно поднял палец бригадир. – Стасик на своем месте приносит пользу больше, чем ты в махаловке… Больше вопросов нет? Тогда давайте ужинать!
Молодой шустрый паренек – племянник Симеона принес поднос с жареным мясом, расставил пять бутылок ракии, потом прошёл за барную стойку, вставил в видеомагнитофон кассету.
– Едим, пьем, смотрим «Крестного отца», учимся, делаем выводы, – объявил Ворон. – Это натуральная жизнь таких людей, как мы. С глубоким смыслом картина. Потом обсудим.
Братва жадно накинулась на еду и выпивку, снова поднялся характерный для застолья шумок. А на экране висящего на стене телевизора, Дон Корлеоне объяснял гробовщику, что такое дружба. В его трактовке дружба исключала деньги, но включала насилие и убийства.
– Слушайте внимательно, – поднял руку Ворон. – Это очень важно!
Они с Корягой тоже ели и выпивали, но шеф еще наблюдал за реакцией подчиненных. Большинство смотрели с интересом, особенно Стасик, а Шуруп так увлёкся, что сидел, по-детски открыв рот. Только Джузеппе, подперев руками лысую в шрамах голову, усиленно боролся со сном. Свою порцию мяса он съел, свою норму ракии выпил, остальное его мало интересовало. Но Джузеппе есть Джузеппе…
– Ну что, какие впечатления? – спросил Ворон, когда фильм закончился.
– Мне всё понравилось! – ответил Шуруп. – И вообще, они никакие не бандиты, нормальные люди… Просто, у них такой бизнес…
– Неправды много, – возразил Морпех. – Получается, что у них весь силовой блок на одном этом… Луке Брази держался. Чем же они верх взяли, когда его задушили?
– Да, у них все вдруг сразу мастерами-киллерами стали! – засмеялся Погранец. – Столько ликвидаций – и всё, как по маслу!
– И вообще! – скривился Молдаван. – У итальяшек много заморочек. Зачем дарить гаду билет на самолёт, если его тут же задушили?!
– А это как раз и есть тонкости итальянской хитрости! – принялся объяснять Стасик. – Человек билет в руки получил и расслабился, поверил в то, что он улетит на самолёте, а не поедет мертвецом в какую-то яму. И настрой у него стал совсем другой, проблем уже с ним не будет…
– Ну, не знаю… – пожал плечами Молдаван. – Всё равно – удавку на шею накинули и придушили. С билетом или без – какая разница…
– Но кое-что они мастерски показали, – признал Морпех. – Когда воевать начали, то перебрались все на съемные квартиры, а у Хозяина и улицу машиной перекрыли, и ворота цепью, и вооруженные патрули выставили…
– А как Корлеоне наказал обидчиков дочери гробовщика? – спросил Ворон.
– Так это не показывали! – зашумела братва.
– Он поручил бригадиру, а тот рядовому мафиози, а тот нанял двух безработных босяков, – ответил Стасик. – Дон отдавал приказ через три ступени, чтобы в случае предательства, прямо на него никто указать не мог.
– Откуда знаешь? – зашумели пацаны.
– А я книгу читал. Там все подробней, чем в фильме.
– Молодец, Товаровед! – похвалил Ворон, и даже Коряга уважительно кивнул, хотя не любил никого хвалить.
– А кто еще книгу читал? – Ворон обвёл бригаду взглядом. Все опустили глаза, только Шуруп продолжал смотреть на шефа, хотя особых мыслей прочесть в его глазах было нельзя.
– Книги читать обязательно! – строго сказал Ворон. – Мы с людьми работаем, нужно, чтобы язык был подвешен, чтобы говорили правильно… И учиться тонкостям работы мафии!
– Блин, да зачем это нам?! – не выдержал Джузеппе. – Не могу я читать! У меня от этого голова болит!
– Может, она не от этого болит? – засмеялся сидевший напротив Сява.
Но Джузеппе бросил на него такой взгляд, что тот замолчал и отвернулся.
– Зачем читать, если мы кино смотрим? – поддержал Джузеппе Молдаван.
– Затем, что я так сказал! – повысил голос Ворон.
Все снова затихли. Раздражать бригадира никто не хотел.
Но Ворон как быстро вскипал, так и быстро отходил.
– Потому что книги – это культура. Да и они более глубоко показывают жизнь, чем любой фильм, – сказал он, уже спокойней.
– Ага, – кивнул Стасик.
– У меня и правда, голова от книг болит, – снова сказал Джузеппе. – После той драки с ментами в Одессе, за которую я на три года подсел. Меня же тогда по голове ногами так отмутузили, что себя не помнил. После этого читать и не могу.
