Здание школы было действительно большим, и ходить по нему можно было долго. Мы посмотрели выставку картин учащихся, многие были действительно неплохи. Ленка и сама очень хорошо рисовала — настолько хорошо, что мы с мамой уже всерьёз подумывали об организации персональной выставки. Останавливало только то, что для выставки у неё было пока маловато работ. Но здесь пара-тройка её картин выглядели бы очень достойно.
Потом мы обнаружили музей философских приборов — ах, этот старый добрый девятнадцатый век! Лейденские банки, примитивные макеты электрических двигателей, собранные на лакированных деревянных основаниях, маятник Фуко под потолком. Тут же обнаружился и наш новый одноклассник-ботаник Бажан Второв, разглядывающий какую-то непонятную стеклянную трубку с порошком внутри.
— Привет, не подскажешь что это такое? — я решил наладить контакт с одноклассником.
— Это? Это обнаружитель электрического поля, — он внезапно смутился, — в смысле, привет.
Я снова посмотрел на прибор. Ба, да это случаем не пресловутый ли когерер
[11] нашего всё Попова?
— Дай я угадаю — там железные опилки. Если поле усиливается, они слипаются и проводят электрический ток. Так?
— Да, верно, — Бажан посмотрел на меня с уважением, — я такой сам делал, но этот лучше.
— А зачем ты его делал?
— Ты же знаешь, что передача семантик работает только если семантические структуры формируют и принимают одарённые? А мне хотелось сделать что-нибудь, чем могли бы пользоваться бездарные.
— Так это тупиковый путь. Обнаружитель не позволяет принимать сложные сигналы, так что это будет аналог обычной дрожалки, только гораздо больше и сложнее.
— Дрожалка позволяет только со второй дрожалкой связаться, а так можно на несколько приёмников передавать.
— Ну да, — согласился я, — но всё равно только простые сигналы.
— Есть ещё электрические трубки, — он показал на стеклянную колбу размером с обычную лампочку и с какими-то металлическими проволочками и пластинками внутри, — но там очень много теории, мне пока сложновато разобраться. Я хочу попробовать их как-нибудь с семантиками совместить.
Ага, электронные лампы здесь уже придумали.
— Хочешь как в визионе, только не в пределах зала, а далеко передавать? — парень явно задумал изобрести телевидение.
Бажан закивал.
— Сложновато будет. Надо сначала семантики как-то закодировать в полном объёме, потом передать, а потом этот код преобразовать обратно в семантическое облако, причём без визионера. Тут работы на десятилетия, да не одному человеку.
Телевидение я ему точно не собираюсь помогать изобретать. А то ведь сначала фильмы, потом сериалы, потом разные Петросяны-Киркоровы, а там и цивилизации конец. Пусть лучше этот мир живёт, он мне нравится.
— Вот и отец мне то же самое сказал, — грустно сказал Бажан, — но вообще я думаю заняться чем попроще. Хочу сделать простой передатчик-приёмник, чтобы бездарные могли пользоваться. На электрических трубках такие делают для военных, но они огромные, надо на телеге возить. А я хочу на ремесленных семантиках попробовать, хотя бы только речь передавать.
— Военное ведомство за такое сразу уцепится. — кивнул я.
— Да, деньги на этом можно заработать просто огромные.
— Ага, — согласился я, — жаль только ты этих денег не увидишь.
— Это ещё почему?
— Ты простолюдин, за тобой ни рода, ни фамилии, извини за прямоту. У тебя это просто отберут. Ты знаешь, что самобег простолюдин придумал? А потом внезапно все права оказались у Вышатичей.
— И что, предлагаешь под тебя пойти? — окрысился Бажан.
— Я тебе разве что-то предлагал? — удивился я. — Ты спросил, я ответил. А если говорить вообще, то у тебя сейчас ничего и нет. Когда и если что-то сделаешь, тогда и можно будет обсудить, сможем мы друг друга как-то заинтересовать или нет.
Бажан ничего не сказал, но явно задумался. Пусть подумает — здесь нравы у богатых ничуть не лучше, чем в том мире. С изобретателем самобегов действительно грязная история вышла, вот пусть ей и поинтересуется.
— Кени, — к нам подошла Ленка, — там напротив девчонки нашли выставку старинных нарядов, я пойду смотреть.
— Хорошо, я тебя найду потом.
Ленка удалилась, Бажан смотрел ей вслед пока она не скрылась.
— Извини за вопрос — она тебе только сестра или…?
— Или.
— Жаль, — Бажан был разочарован, — самая красивая девчонка, и уже занята.
— Ничего, не расстраивайся. Выбор тут богатый, ещё найдёшь себе пяток единственных и неповторимых. Или они тебя найдут.
— Ага, — кивнул он, — меня старшие уже пугали.
Тут мне пришла в голову мысль:
— Слушай, а как тебе такая идея: если в визионе вместо статичных картинок сделать движущееся изображение?
— В каком смысле движущееся?
— Менять картинки очень быстро, с небольшими изменениями. Тогда будет казаться, что они двигаются как живые.
— А, понял. Видел я этот фокус в музее ремёсел. Нет, это работать не будет.
— Почему? — удивился я.
— В визионе картинки ведь не для зрителя. Это семантические якоря для визионера. А к движущемуся изображению ты как заякоришься? Изображение-то будет, а визиона не получится.
Похоже, синематограф тут изобретать бессмысленно — по сравнению с визионом даже три-дэ фильм выглядит убого. Вообще как-то странно получается — я вроде бы пришелец из гораздо более развитого общества, но не в состоянии предложить ничего нового даже интересующемуся техникой школьнику. Все технические достижения моего старого мира либо не будут работать (как транзисторы), либо бесполезны (как авиация), либо просто никому не интересны.
Распрощавшись с Бажаном, нашёл Ленку, и вытерпел лекцию очень серьёзной девчушки об истории костюма, на чём наш школьный день, наконец, и закончился. День, в общем-то, прошёл неплохо. Школа нам обоим понравилась, я завязал знакомство с интересным одноклассником, Ленка тоже познакомилась с девчонками. Нам пора как-то начинать встраиваться в общество, поначалу хотя бы в школьное.
К своим четырнадцати годам я уже определился с ближайшими целями — стать Высшим и превратить нас в полноценную дворянскую фамилию. Не так уж много времени осталось до того, как я по закону стану полноправным главой семьи, и к тому моменту стоило бы иметь реальный и конкретный план действий. Так что пора понемногу начинать присматривать возможных союзников и слуг. Для начала простолюдинов — дворяне вряд ли станут воспринимать нашу семью всерьёз то тех пор, пока мы не наберём сил.
