— Но вы неплохо справились с этой проблемой, господин Кеннер. — заметил поверенный.
— К сожалению, пока ещё не справился, — ответил я, — не думаю, что князь легко откажется от того, что уже стал считать своим.
— Но ты не собираешься сдаваться? — спросила мама утвердительно.
— Я тоже не собираюсь отказываться от своего.
— А что ты собираешься делать с этими, с арестантами? Сдать страже?
— Проще уж тогда сразу князю их вернуть, — усмехнулся я, — нет, мы с князем как-нибудь разберёмся без посредников. Мне сейчас нужно спуститься на склад, посмотреть на злоумышленников, и на сегодня хватит разбирательств. Можете посидеть пока здесь, это недолго. Я распоряжусь, чтобы вам подали чай.
— Хорошо, Кени, — сказала мама, — мы подождём тебя здесь.
— В таком случае, я ненадолго вас оставляю. Зайка, показывай дорогу.
Когда мы вышли, Зайка робко спросила:
— Господин, а что насчёт меня?
— А что насчёт тебя? — удивился я. — За тобой числилось только проникновение в женский туалет, но раз уж мы выяснили, что ты девочка, то и преступления нет. Кстати, объясни мне, к чему этот цирк с маскировкой под мальчика?
— Девочек на работу не берут. Я везде пыталась.
— Да? Странно. Какая разница, казалось бы. Ну, мне неважно, мальчик или девочка, так что трудись дальше спокойно.
Склад готовой продукции — небольшое здание красного кирпича — стоял чуть в стороне от здания заводоуправления. Внутри мы обнаружили два фургона, стоящие у погрузочного пандуса. Я заглянул в один, он был уже наполовину заполнен. Собственно, вся месячная выработка в эту пару фургонов, наверное, и поместится.
— Мы оставили всё как было, господин, — сказал один из охранников, — никого не подпускаем.
— Всё правильно сделали, — подтвердил я, — а где у нас хозяева фургонов?
— Вон за той дверью. — показал он на дверь в дальнем углу.
За дверью обнаружилась комната, в которой сидели два хмурых мужика в наручниках в компании с тремя охранниками.
— Итак, кто это у нас? — спросил я.
— Слушай, малец… — вскинулся один из них.
— Меня зовут Кеннер Арди, — перебил я его, — и я хозяин завода, который вы попытались обокрасть. Обращаться ко мне следует «господин Кеннер».
— Малец, ты не понимаешь с кем ты связался.
— Этот человек не понимает слов, — кротко сказал я охране, — вбейте в него немного уважения. Но не калечьте.
Охранники выполнили приказ с энтузиазмом, быстро и с чувством отпинав арестанта.
— Они вообще как себя ведут? — спросил я старшего охраны.
— Угрожают, достали уже.
— Если будут открывать рот без разрешения, повторяйте процедуру, пока не поймут. — охранники заухмылялись. — Помогите потерпевшему сесть. Вот так. Повторяю вопрос: кто вы такие, уважаемые?
— Мы работаем на князя. — мрачно ответил второй мужик.
— То есть вы утверждаете, что это князь приказал вам меня обокрасть?
— Зачем эти вопросы? Вы всё и сами понимаете.
— Нет, уважаемые, — отказался я, — я ничего такого не понимаю и понимать не собираюсь. У вас выбор простой: или вы даёте подробные показания в присутствии нотариуса, и мы с князем цивилизованно решаем этот вопрос, или я прикажу вас пристрелить и выкинуть в канаву.
— А так нас пристрелит князь. И какая нам разница, кто нас пристрелит?
— Мне-то откуда знать? — пожал я плечами. — Вы сами и решайте какая вам разница. Мне лично разницы нет, толку от вас всё равно никакого. В общем, до завтра подумайте, а завтра и решим с вами вопрос. Зайка, веди теперь к кладовщику.
* * *
Наконец-то этот безумный день подошёл к концу! Правда, ещё нужно разобрать пачку бумаг из сейфа управляющего, но я хотя бы дома. У меня уже в горле першит от бесконечных разговоров, а лица людей слились во что-то неопределённое. Завтра будет день не проще, именно завтра княжьи люди поймут, что что-то пошло не так, и начнут предпринимать какие-то действия. Как они будут действовать — непонятно, но совершенно ясно, что просто так они в сторону не отойдут. В школу опять не получится сходить, нужно быть на заводе, чтобы успеть вовремя среагировать на их следующий ход, каким бы он ни был.
Я, конечно, планировал превращение нашей семьи в фамилию, но предполагал этим заняться ближе к концу обучения в академиуме, когда наша семья станет представлять какую-то силу. И уж никак не в четырнадцать лет! А сейчас в семье только мама что-то из себя представляет, и при этом она всё же совершенно гражданский человек. И я в любом случае сделаю всё, чтобы ей не пришлось ввязываться в какие-то военные действия. Как мы сможем защититься в случае конфликта с другой фамилией, особенно с учётом того, что с князем нам придётся поссориться? А не ссориться никак не выйдет — только если отдать ему завод и при этом надолго, а то и навсегда потерять репутацию. Как вариант можно попробовать договориться с Ренскими и передать им завод обратно в обмен на какую-то компенсацию. Но мне даже думать об этом не хочется — предприятие с хорошим и стабильным доходом позволяет сразу проскочить самый сложный начальный этап. Без завода придётся либо искать где-то деньги на начальную раскрутку, либо влезать в мамины сбережения, которых в любом случае недостаточно для чего-то серьёзного. Так что добровольно от отказаться от такого шанса было бы просто идиотизмом. В общем, получается классический чемодан без ручки — и бросить невозможно, и как тащить непонятно.
Тут мне кстати вспомнился вопрос, который я давно хотел задать маме:
— Мама, а что ты можешь сказать о Стефе?
— Что сказать? — мама задумалась. — Во-первых, Стефа никогда против Ольги не пойдёт, они с ней с самого детства очень близки. Во-вторых, Стефа акула ещё та, и с ней нужно всегда быть осторожным. Про это легко забыть, стелет она очень мягко. С другой стороны, Стефа в каких-то подлостях никогда замечена не была. В роду её побаиваются, но уважают. У меня с ней отношения всегда были очень хорошими. Она мне сочувствовала и даже пыталась немного помочь, но Ольга приказала ей не влезать, и Стефа послушалась… Ты вообще к чему это спрашиваешь?
— Думаю, как немного отделить Ольгу от Ренских. С Ольгой у нас вряд ли получится найти взаимопонимание, но надо хотя бы сделать так, чтобы род не воспринимал нас как врагов.
— Идея, конечно, хорошая, — мама была настроена скептически, — но вот получится ли?
— Может и не получиться, — согласился я, — но попробовать ведь стоит? Ничего же не потеряем. Вот ещё давно хочу спросить — что у нас с Хомскими?
— Да ничего, — ответила мама, — никто не знает, что там отец с Путятой не поделил. Но Путята нас знать не хочет, ну и Путятичи нами тоже не интересуются. Данятичи для них отрезанная ветвь. Не враги, не друзья, просто чужие.
