Подумав немного, я понял, что причина тут в отсутствии военной авиации. В нашем мире именно она обеспечила отработку технологии и позволила в конце концов создать более или менее надёжные летательные аппараты. Лишь потом они начали постепенно внедряться в гражданскую жизнь. Но когда я завёл разговор с матерью, что, мол, можно ведь с высоты бросать на врага что-нибудь взрывающееся, вроде бочонка с порохом, мать снисходительно потрепала меня по голове и объяснила глупому малышу:
— Понимаешь, Кени, даже я, целитель, совершенно невоенный человек, легко сниму эту тарахтелку с любой высоты. Например, создам у неё перед носом локальное разрежение Силы. Сильные перепады Силы техника не выдерживает — у неё или мотор заклинит, или крылья отвалятся, или ещё что-нибудь. А тому, что она сбросит, я не дам даже до земли долететь.
Авиация была хорошим примером того, как условия мира предопределяют путь его развития. Кстати, позже я понял, что идея с транзисторами тоже была нежизнеспособной — хотя простые и грубые технические приборы в этом мире работали, что-то более сложное сбоило из-за естественных колебаний поля Силы. Заставить надёжно работать приборы, основанные на квантовых эффектах, такие, как полупроводники, было практически невозможно.
На том и закончились мои мечты двинуть этот мир по пути его прогресса и моего процветания. Разумеется, если подвернётся возможность «изобрести» что-то простое и востребованное вроде замка-молнии, я этой возможностью непременно воспользуюсь. Но как основа для обустройства моей жизни прогрессорство явно не подходило.
Вообще этот мир местами производил очень странное впечатление смеси времён. Помнится, меня просто потрясла огромная телега, которую тащил здоровенный битюг, но при этом колёс у телеги не было, и она парила над землёй на уровне полуметра. Мир в чём-то напоминал девятнадцатый век, но девушки ходили в мини-юбках, а одежда и поведение людей были скорее характерны для моей прошлой современности. Автомобилей — причём примитивных — было мало, мобильных телефонов не было вовсе, но при этом люди жили лет до ста пятидесяти, рак лечился амбулаторно, и даже в бедных кварталах на лицах не было печати безнадёжности. Какой мир я бы предпочёл, будь у меня такой выбор? Не уверен, что свой…
* * *
Летом произошла ещё одна история, которая добавила мне немного понимания этого мира. Мы с мамой поехали за покупками, а Ленка осталась дома одна. Она решила воспользоваться представившейся возможностью на полную. Взгромоздила на стул табуретку, залезла в шкаф, вытащила баночку земляничного варенья, но не смогла удержать её в руке. Банка упала и разбилась. Ленка в панике сбежала в свою комнату, а когда мы вернулись, и началось разбирательство, выдала дичайшую историю про землетрясение (мы как раз только что прочитали детскую книжку про вулканы и землетрясения), от которого дом шатался, и банки с вареньем вылетали из шкафов. Тот факт, что на кухне так и осталась стоять конструкция из стула и табуретки, рассказчицу не смутил.
Я до этого никогда не видел маму такой сердитой. Ленку она отругала так сурово, как никогда нас не ругала. Та перепугалась и зарыдала. Тут, наконец, и пробудилась эмпатия — на меня нахлынула такая волна детского горя и отчаяния, что я кинулся её утешать. Мама следом. Ленке для утешения была выдана другая баночка с вареньем, которое она ела, шмыгая носом, и размазывая по лицу слёзы пополам с вареньем.
Когда она наконец успокоилась, мама стала ей объяснять:
— Понимаешь, Леночка, мне не жалко для тебя варенья. Если бы ты не начала врать, я бы тебя и ругать не стала. Тебе нельзя врать никогда, даже в мелочах. Будешь врать — потеряешь силу, станешь бездарной.
— Как такое может быть? — тут уже удивился я, — Сила что, следит за этим?
— Нет, Силе до этого дела нет. Тут другое. Когда ты управляешь Силой, у тебя должна быть полная уверенность, что у тебя всё получится. У Владеющего каждое действие и каждое слово есть абсолютная истина, в которой не может быть никаких сомнений. Когда ты врёшь, ты подрываешь свою уверенность. Ты начинаешь себя приучать к мысли, что твоё слово может быть не истиной, а просто пустым звуком, понимаешь?
— То есть Владеющий говорит всегда только правду?
— Я думаю, Высшие — всегда, ложь им слишком дорого обойдётся. Если Высшая тебе что-то сказала, можно смело считать, что это правда. Но там надо наоборот, смотреть, что она не сказала. Врать она не будет, но она может умолчанием подвести тебя к какой-то мысли. Есть много способов заставить человека самого себя обмануть. А низкоранговые могут иногда и соврать, конечно. Многие же не хотят развиваться — это сложно, надо много работать, а каждый следующий ранг даётся всё сложнее. Вот такой находит себе тёплое место, и всё, ему больше ничего не надо, у него всё хорошо. Но есть такой всем известный факт — тот, кто врёт, хоть иногда, хоть в мелочах — никогда не поднимется высоко. Не хотите говорить правду — лучше просто молчите.
После этого события у меня немного сдвинулось дело с эмпатией. Точнее, я начал понимать, как она работает. Чужие эмоции воспринимаются как свои, и самое сложное было в том, чтобы определить, что это наведённые эмоции, отделить их от своих, и проанализировать их как бы со стороны, отстранившись. Главная сложность с тренировками была в том, что эмоции должны были направляться на меня, и быть достаточно сильными. Равнодушие не генерировало ничего и просто не определялось. Сильные чувства у окружающих получалось вызывать редко, так что дело продвигалось медленно. Возможно, на более высоком уровне владения эмпатией можно будет определять и ненаправленные эмоции, но пока до этого было очень и очень далеко.
* * *
Так незаметно прошла осень, а потом и зима. Незаметно прошли и наши дни рождения — мне мама подарила отличный складной нож, а Ленка получила какую-то особенную куклу, по которой она сохла последние месяца три. К учителю фехтования добавились учителя танцев и этикета, а немного попозже — музыки и рисования. Мы как-то постепенно втянулись в учёбу и привыкли к своей постоянной занятости. Свободное время у нас, конечно, тоже было, но именно по принципу «делу время, потехе час». Для этого мира такое было совершенно нормальным — дети очень рано начинали помогать взрослым, а если семья была богатой, и помогать взрослым не требовалось, то были постоянно заняты учёбой и тренировками. Огромный контраст с моим родным миром, где нормой было сунуть ребёнку планшет, чтобы не донимал взрослых, и он часами пялился в него, играя или смотря мультики.
Как-то мы шли домой из кондитерской, в которую регулярно ходили за любимыми Ленкиными сливочными тянучками. На перекрёстке с узкой аллейкой нас перехватила группа из пяти пацанов лет восьми-девяти.
— Так, насекомые, ну-ка быстро сюда подошли! — скомандовал вожак.
Гопы дворянского квартала, ну надо же! Мы подошли, и я немедленно выдал главному отличный джеб. Брызнула кровь из разбитого носа, и я добавил прямой правой в челюсть. Ленка сориентировалась мгновенно, и молодецким пинком по яйцам вывела из игры ещё одного — нет, вот откуда только берётся, а? Где она могла научиться так ловко проводить операцию по смене пола? Хочется верить, что не у мамы в лечебнице, там должно быть погуманнее. Тем временем мне прилетел хороший удар в глаз, и я слегка потерял ориентацию. Ленка с умеренным успехом отмахивалась сразу от двоих, похоже, её сочли самой опасной. Хотя мы были заметно сильнее и быстрее своих сверстников, тут силы были явно неравны, и исход боя выглядел предопределённым. На наше счастье, раздался свисток стражника; бой сразу прекратился. Пацаны кинулись вглубь аллейки, и даже несчастный трансгендер поднялся и торопливо заковылял следом. Мы тоже не стали ждать карающей руки закона и рванули в другую сторону.
