* * *
Ну, было бы глупостью ожидать, что князь легко спустит мне выходку с его, как оказалось, личным вассалом. Да, штабс-капитану пришлось пережить ту ещё головомойку от сюзерена, но и меня без "награды", Старицкий не оставил. Честно говоря, чего-то подобного я и ожидал, не ребёнок всё же, изначально понимал, что за такое обычно достаётся всем участникам эскапады, а потому совсем не удивился, когда, по завершении последнего урока, вышел на школьный двор и увидел знакомый микроавтобус, у которого с самым задумчивым видом слонялся Болх Старицкий.
— Привет, Ерофей, — произнёс он, открывая послушно отъехавшую в сторону дверь машины. — А меня за тобой Виталий Родионович прислал. Поедем?
— Поедем, — со вздохом отозвался я, забираясь внутрь микроавтобуса. Машина тихонько загудела, приподнимаясь над землёй, но стоило двери закрыться, как звук работающего двигателя и нагнетателей будто отрезало. Устроившийся на соседнем сиденье, Болх бросил на меня короткий взгляд и еле заметно усмехнулся.
— Князь жутко зол, Ерофей, — заметил он и замер в ожидании.
— Что? Хочешь знать, почему? — фыркнул я. — А с чего ты взял, будто я в курсе дела?
— А кто, как не ты?! — улыбнулся Болх. — Стал бы иначе князь материть тебя полдня и требовать доставить в его кабинет, "…можно слегка помятым, но живым. Непременно, живым! Сам придушу поганца!". Это, как ты понимаешь, была цитата. Так что, вывод сам напрашивается. Итак?
— Понятно, — я печально вздохнул. Хоть и ожидал, что без головомойки меня Старицкий не оставит, но радости этот факт мне совершенно не доставлял. — Я с княжьим вассалом поссорился.
— Свиридов сегодня с утра на приёме был… князь его добрых два часа песочил. С ним, значит. И как? Сильно повздорили? — поинтересовался мой собеседник, предусмотрительно подняв стекло, отделяющее салон микроавтобуса от водительского места.
— Людей его, что за мной следили, побил и оружие у них отобрал, а после, когда он лично на меня наехал и строить начал, я и его самого куда подальше послал. Правда, вежливо, и без указания точного адреса, — признался я. Болх присвистнул.
— Однако, — пробормотал он и уставился куда-то вдаль, но почти тут же тряхнул головой и уже куда более осмысленно взглянул на меня. — Тогда понятно, отчего Виталий Родионович рвёт и мечет.
— Вот как? — я прищурился. Судя по всему, княжич додумался до чего-то, что я не заметил, или, попросту, не посчитал важным. Ну-ка… — Хм, Болх, друг мой, а не поделишься ли со мной своими выводами?
— Знаешь, Ерофей, на месте князя, я бы вас обоих в порошок стёр, — после недолгой паузы, вдруг произнёс мой собеседник. — Если всё было так, как ты сказал, то вы поставили Виталия Родионовича в крайне идиотское положение. С одной стороны, его протеже, с другой, этот самый вассал. И вас обоих он обязан защищать. А как это сделать, когда вы сами на хольмганг рвётесь? Я уж молчу о том, как дуэль между людьми князя будет выглядеть в глазах света… А ведь он даже запретить этот поединок не может… впрочем, этого даже государь сделать не в состоянии. Вот наказать после, запросто. Хоть победителя, хоть проигравшего, если тот жив остался, хоть обоих сразу. А запретить выйти в круг — никак. Понимаешь, весь идиотизм ситуации, Ерофей?
— Хм, о дуэли речи не было, — заметил я, заработав недовольный взгляд княжьего внука. Но он почти сразу справился с эмоциями, и криво усмехнулся.
— Пока не было, — поучающе воздев указательный палец вверх, уточнил Болх. — Ты, может быть, в силу привычки и воспитания, и не подумал бы послать противнику картель, а вот он… если действительно обижен твоими действиями, наверняка вызовет тебя в круг. Я ведь прав насчёт личности твоего оппонента?
— Угу, — хмуро кивнул я.
— Тогда жди секундантов. Гордей Болеславич, дядька вспыльчивый и обид не спускает, — развёл руками Болх.
— Думаешь, Виталий Родионович не смог его переубедить? — спросил я, уже чувствуя, каким будет ответ.
— Он даже пробовать не стал, уверяю тебя, — отмёл любые сомнения внук князя. И на этом наш разговор был закончен. До самой усадьбы Старицких, ни Болх ни я не проронили больше ни одного слова.
Уж не знаю, о чём думал мой спутник, а я выудил из кармана зерком и погрузился в поиск. Если есть такая вещь, как поединки, значит, должны быть и правила их проведения. И мне, кажется, жизненно необходимо ознакомиться с ними до того, как "противник пришлёт картель", чтобы ни значила эта фраза в устах Болха.
Князь принял меня в знакомом кабинете, но на этот раз, впечатления уюта это помещение не производило. Холодно, гулко, пусто… и даже мебель красного дерева, в прошлый раз мягко сиявшая бликами от тёплого жёлтого света ламп, сейчас казалась словно припорошенной пылью. Серой такой…
Разнос устроенный мне Старицким, затянулся на добрый час. За это время, Виталий Родионович успел не единожды пройтись по мыслительным способностям всех участников этого странного конфликта, трижды пожаловаться небесам на тугодума, из-за собственной несдержанности и юношеского максимализма лишившегося только что "сговоренного" наставника, и дважды проехаться по чувству собственного достоинства всё того же тугодума, забывшего о чрезвычайной, можно сказать, жизненной необходимости присутствия этого самого наставника в его жизни. В общем, это было долго, муторно и… ожидаемо. И если бы не мой прошлый опыт, вряд ли эта лекция оставила бы меня равнодушным. А так… отключил слух, сотворил виноватую морду и стой себе навытяжку, поедая взглядом мечущееся из угла в угол "начальство". Главное, не упустить момент, когда разнос перейдёт в форму конструктивного разговора…
А вот о возможной дуэли, Виталий Родионович не обмолвился и словом. Не знаю, может быть, мне тоже стоило промолчать по этому поводу, но уж больно убедителен был Болх в своих утверждениях, и я не сдержался. Опять. Результатом стали ещё полчаса мозговыноса, но, в конце концов, даже лужёная глотка Старицкого устала извергать потоки слов, призванных наставить одного юнца на путь истинный.
— Значит, говоришь, идею поединка выдвинул Болх, — устало произнёс князь, откидываясь на спинку монументального кресла, в которое он буквально только что упал.
— Именно так, — кивнул я, стирая с лица виноватую гримасу. — И мне показалось, что это довольно здравая мысль. Нет?
— Растёт внучок, растёт… — задумчиво покивал князь. — Я, как-то, об этой стороне дела и не задумался. Решил, что предупреждения о моём неудовольствии Свиридову хватит, чтобы утихнуть хотя бы на время… Но ведь он может и на принцип пойти. Штабс-капитан у нас человек резкий, с него станется.
— А что такое, это ваше "предупреждение"? — не понял я. — Просто угроза или…
— Или, — как мне показалось, даже с какой-то готовностью отвлёкся от темы дуэли Старицкий, и почти тут же пустился в объяснения: — Видишь ли, вассалитет, изначально, был "вечным" неравноправным союзом. Сюзерен давал вассалу землю и обещал "оберегать и наставлять", а вассал, соответственно, клялся защищать интересы сюзерена, его жизнь и имущество, и исполнять его волю, как свою. Но со временем, эти взаимоотношения трансформировались. Сюзерен теперь, например, крайне редко жалует вассалу землю, разве что, в качестве своеобразного поощрения… скажем, для постройки родового дома или ещё какой надобности, но феодом или леном эта земля уже не является. Просто собственность, отданная в подарок, или в пожизненное пользование, не более. Клятва "оберегать и наставлять" трансформировалась в поддержку, оказываемую сюзереном вассалу и его семье: помощь в обучении детей, направление на службу, участие в создании собственного дела, и так далее. С другой стороны, и вассал теперь не защищает сюзерена от всего и сразу, а выполняет конкретные, заранее оговариваемые обязанности. Ну и сам "договор" вассалитета, если можно так выразиться, хоть и остался пожизненным, но перестал быть нерасторжимым. Иначе говоря, в нём появились условия, при которых как сюзерен, так и вассал могут расторгнуть соглашение. К таковым относятся и упомянутые "предупреждения". Три предупреждения о неудовольствии, выдвинутые сюзереном своему вассалу, и тот может считать себя свободным от клятвы. Но это "волчий билет", никакая другая фамилия не примет под своё крыло такого изгоя.
