— Давай для начала просто покрутимся по городу. Устроим автомобильную прогулку по зимней ночной столице. А там посмотрим, — сообщил я, нажав клавишу селектора. Везти Свету сразу домой? Вот ещё!
— Принял, — ответ Слава был лаконичен. Машина приподнялась над землёй и мягко двинулась вперёд.
— Ты же не возражаешь, Свет? — запоздало поинтересовался я. — Из-за твоей говорливой подружки и моих одноклассников, мы так толком и не поговорили, а ведь я соскучился.
— Не возражаю, — тихо произнесла девушка и, чуть помолчав, добавила: — я тоже.
— Тоже, что? — улыбнулся я.
— С-соскучилась, — чуть запнувшись, произнесла она, после чего глубоко вздохнула и, неожиданно крепко ухватившись за мою руку, подвинулась вплотную и опустила голову мне на плечо. — Ты даже не представляешь, Ерофей, как я соскучилась. Здесь… здесь всё чужое. Дома, люди. Особенно, люди. Даже мои одноклассники. Мне кажется, они даже думают иначе, не так как у нас в Ведерникове. И смотрят странно. Будто я какая-то неправильная.
— Притесняют? — нахмурился я, вспоминая своих однокашников. Но, вроде бы там у нас всё ровно… или мне так кажется? Учитывая, мою отстранённость в делах гимназии и необщительность, я мог чего-то и не заметить. С другой стороны, на меня-то никто не наезжал, хотя уж кого-кого, а Ерофея Хабарова можно со стопроцентной точностью назвать белой вороной. А кого шпыняют чаще всего? Правильно, тех, кто отличается от большинства. А ведь не шпыняют.
— Нет, не притесняют. Они вежливы, всегда ответят на вопрос, если спросить, но… первыми никогда не обращаются, не здороваются, и вообще, держатся на расстоянии… за исключением Рины, наверное. Она единственная, кто со мной общается неформально, — голос Светы был ровным. Тихий, спокойный, он создавал впечатление, что девушка уже давно приняла такое отношение со стороны одноклассников, вот только в эмоциях у неё творился настоящий кавардак. Это ж сколько времени она копила в себе чувства? Почему не поделилась с матерью?
А вот сейчас прорвало. Светлана не плакала, не жаловалась, она просто рассказывала историю своего появления в Хольмграде, поступление в софийскую гимназию и то, как встретили её новые одноклассники. Попытки подружиться с ними, увенчавшиеся успехом лишь единожды. Да-да, та самая Арина Вяхирева, стала единственным человеком в Хольмграде, которого Света, пусть с натяжкой, но могла назвать своей подругой.
— Они сразу отнеслись к тебе с холодком? — спросил я, когда девушка закончила короткий, но весьма печальный рассказ.
— Не знаю. Поначалу, мне это казалось нормальным, — после некоторого раздумья, сообщила Света. — Новичков всегда встречают… с опаской, наверное. Присматриваются, оценивают. Но мне казалось, что этот этап быстро проходит. В гимназии святого Ильи, например, когда мы с мамой только переехали в Ведерников юрт, меня тоже не сразу приняли, но уже через месяц я стала почти своей. А здесь, такое впечатление, будто я только вчера впервые зашла в класс.
— Понятно, — протянул я и, осторожно погладив девушку по плечу, договорил: — разберёмся, Светик. А если даже не сможем это исправить… у тебя теперь есть я. А у меня есть одноклассники. Пусть они тоже кое в чём снобы, но обижать тебя невниманием точно не будут.
— Да… ты есть, — тихо, почти неслышно вздохнула Светлана. И от её тона меня продрало холодом до костей. Давно я не чувствовал себя таким мерзавцем. И как я только мог забыть своё обещание?!
И какой сволочью я буду, если не признаю этого вслух и… хотя бы не попытаюсь выпросить прощения у этой девочки?!
— Света, ты… ты прости меня, пожалуйста, — хрипло произнёс я и, поймав недоумённый взгляд подруги, нервно мотнул головой. — Ну, за то, что я не связался с тобой сразу, как только приехал в Хольмград. Я ведь с октября здесь живу. Понимаю, что это не оправдывает меня, но… я просто заработался. Помнишь, как Ведерниковом? Ничего вокруг не видел, не замечал… не помнил. Извини дурака, а?
— Глупый, глупый Ерошка, — девушка погладила меня ладошкой по щеке, — ты же обещал навестить меня на зимних каникулах? Обещал. Мы встретились с тобой? Встретились. Остальное — ерунда.
— И всё же, я должен был… — несколько ошарашенный такой нежностью, начал было я, но пальчики Светы, накрывшие мои губы, заставили замолчать вернее, чем кляп. Чёрт, она, наверное, святая!
— Вот если бы ты пришёл на бал с кем-то, я бы расстроилась, — с лёгкой улыбкой, проговорила она.
— И обиделась бы?
— Очень, — шепнула она мне. Мягкие тёплые губы скользнули по мочке уха, мазнули по щеке… и я поспешил затемнить стекло, отделяющее нас от водителя. Незачем Славу отвлекаться от дороги!
Хотелось бы мне сказать, что утром мы проснулись в моей квартире в преподавательском квартале, но нет. Пользоваться расслабленным состоянием Светы, наконец скинувшей с себя груз одиночества, я посчитал нечестным. А потому, в шестом часу утра, "Консул", всю ночь круживший по хольмградским улицам, остановился во дворе одного из доходных домов, расположившихся на улице Великой. Я накинул на плечи Светы её пальто и, проводив до двери в квартиру, почти сразу скатился вниз по лестнице. Минут через десять, точнее. Аккурат в тот момент, когда почуял за дверью приближающуюся к ней хозяйку квартиры. Не думаю, что Рогнеда Багалей будет рада увидеть на пороге своего дома молодого человека, целующего её дочь… в половину шестого утра.
Проснулся в три часа пополудни, влюблённым, счастливым и довольным, как слон после купания. Честно говоря, не думал, что когда-нибудь ещё буду чувствовать что-то подобное, а вот подишь ты! Двухвостый смотрел как я ношусь по квартире, напевая под нос всякую чушь, и, кажется, был близок к тому, чтобы покрутить когтем у виска… если бы, конечно, вообще, знал о подобной возможности. Ну да, я и сам себе казался чуть сошедшим с ума. Честно говоря, "утром", то есть, едва поднявшись с кровати, я с большим трудом подавил в себе желание позвонить Светлане. Да и потом, что после тренировки, что во время завтрако-обеда, мне едва удавалось остановить тянущуюся к зеркому руку.
Но в конце концов, я, всё же, не выдержал, и в семь вечера, наряженный и отутюженный, с цветами из зимнего сада Старицких и тортом из Елисеевского в руках, оказался перед входом в квартиру Багалей.
— Доброго вечера, Рогнеда Владимировна, — поприветствовал я хозяйку, отворившую мне дверь. Та смерила меня долгим, изучающим взглядом и, едва заметно улыбнувшись, кивнула, отходя в сторону, и тем самым, пропуская меня в дом.
— По имени, Ерофей. Мы же договаривались, помнишь? — произнесла она, нарочито громко. В глубине квартиры что-то явственно грохнуло, хлопнуло… и затихло. — Проходи в гостиную. Света присоединится к тебе через минуту.
— Прошу прощения, Рогнеда. Это вам, — я кивнул и один из букетов, вместе с тортом тут же перекочевал в руки хозяйки квартиры. Та сверкнула глазами и спрятала усмешку в одуряюще пахнущем ворохе подаренных цветов.
— Подхалим, — мурлыкнула женщина, на что я только развёл руками.
