Кстати, насчёт сосредоточенности, он был абсолютно прав. Стоило мне увлечься делом, как хандра и апатия, давившие на сознание… нет, не ушли, но стали почти незаметными. А уж когда на меня навалилась усталость после всех проведённых экспериментов. В общем, со сном у меня проблем точно не будет. И, кстати, теперь я понимаю, почему люди Граца были так измотаны. В подобном состоянии, никакая хандра не заставит полночи ворочаться на кровати в попытках заснуть. Усталость вырубит раньше, чем голова коснётся подушки.
— Именно так, — подтвердил мои догадки волхв, не прекращая жевать приготовленный мною ужин, пшённую кашу с неизменным спутником любого походника — тушёнкой. — Кстати, по той же причине я и тебя заставил шесть раз подряд устраивать новый лагерь, хотя уже четвёртый бивак был вполне пригоден для ночёвки. Сейчас вот доедим, и завалимся отдыхать. Сам не заметишь, как заснёшь.
— А вы? — спросил я у Остромирова. — Вам не нужно так… выматываться, чтобы уснуть, а не страдать от хандры?
— Сосредоточенность, Ерофей, — ткнув в небо измазанной в мясной похлёбке ложкой, наставительно произнёс Вышата Любомирич. — Главное, сосредоточенность. А на чём концентрироваться, дело десятое, хоть на решении уравнений, хоть на подсчёте овец. Собственно, последним я и займусь, как только закрою глаза. Не люблю математику.
Следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Мнё всё так же трудно было подняться, и даже умывание холодной водой не принесло желанной бодрости. Снова апатия и нежелание двигаться… честное слово, если бы не тормошивший меня волхв, я, наверное, так и сидел бы у потухшего костра да пялился бы на подёрнутые серым пеплом угли.
Бег по туманным тропам более или менее привёл меня в порядок. Постепенно хандра отступила и я довольно бодро чесал вперёд, направляемый твёрдой рукой учителя. И да, сосредоточенность на деле действительно помогала. Я так увлёкся этим процессом, что не заметил, как мы достигли поворотной точки маршрута. То есть, дошли до разлома. И лишь когда лапа Остромирова вдруг вцепилась в моё плечо, заставив замереть на месте, я опомнился… и заморгал, пытаясь понять, куда же нас занесло.
Впереди, в нескольких десятках метров от нас, стыдливо укрываемая клочьями густого тумана, зияла огромная пропасть, рассмотреть противоположный "берег" которой не представлялось возможным. Он просто терялся в белёсом мареве, изредка проступая сквозь неё ломаными линиями каменных уступов, уходящих куда-то далеко-далеко вниз, и теряющихся в постепенно сгущающихся тенях, укрывающих дно разлома непроницаемой тьмой. А ментал вокруг бурлил. Прав был Старицкий: с информационным полем здесь творилось что-то совершенно невообразимое. Оно волновалось, взрёвывало и хлестало, словно шторм в сороковых широтах. И это было… грандиозно. Опасно, невообразимо дико, но, тем не менее, совершенно удивительно. Казалось, вдохни напоенный этой силой воздух чуть поглубже, и тебя взметнёт вверх, словно осенний ветер срывает с ветки пожелтевший лист и несёт его высоко-высоко! Страшное ощущение… прекрасное ощущение.
— Эй-эй, Ерофей! Вернись к обществу! — странно ехидный голос Переплутова волхва ударил по ушам. Тряхнув головой, я всё же смог избавиться от странного наваждения и повернулся к учителю… чтобы тут же замереть на месте.
Не понял! За тот миг, что я наслаждался видами разлома, Остромиров успел переместиться на добрых полсотни метров в сторону, к какому-то кругу камней, больше всего напоминающему Стоунхендж… не разваленный Стоунхендж, с целыми арками высоких проходов, ведущих к площадке с прибором Граца, установленным чётко по центру. Вот именно у него и стоял Переплутов волхв, взирая на меня взглядом довольного наглого кота, обожравшегося сметаны и перевернувшего крынку с её остатками, на "радость" хозяйке.
— Ерофеюшка, ну что ты застыл, как неродной? Подойди, посмотри. Тебе понравится… наверное, — всё с той же странной улыбкой проговорил волхв. И я пошёл. А что делать? Эмпатия по-прежнему отказывает, чуйка тоже молчит, но разобраться-то в происходящем нужно, не так ли?
На полпути к "стоунхенджу" я понял, что Остромиров не единственный человек в этом круге камней. Но дело было не в трёх смутно знакомых придурках, окруживших портальный активатор профессора, а в том, кто лежал на нём. Точнее, лежала…
Не узнать Свету с расстояния в двадцать шагов, было невозможно.
— Ну-ну, Ерофей, не суетись, — явно заметив, как взбурлил вокруг меня ментал, произнёс Переплутов волхв. — Всё с ней в порядке. Девочка просто спит.
— Вышата… Любомирич, давай опустим всякую чепуху из плохих боевиков, вроде россказней о твоих планах, — процедил я сквозь зубы. — Ты просто отпустишь Светлану, и мы разойдёмся.
— Увы, друг мой, не могу, — развёл руками волхв. — Она мне жизненно необходима. Точнее, вы оба.
— С-сука! — Ветвистая молния сорвалась с моей ладони… и растворилась в одном из мегалитов, будто притянувшись к нему. Остромиров же даже не шелохнулся.
— Бесполезно, Ерофей. В пределах этого сооружения допустим лишь небольшой спектр манипуляций. И боевые к ним не относятся. А уж воздействия снаружи отсекаются и вовсе без исключений. Будь то ментальные или физические, — произнёс он, и поманил меня рукой. — Не стой столбом, подходи.
— А если не подойду? — спросил я, скидывая рюкзак и, одновременно, расстёгивая куртку.
— Тогда останешься без места в первом ряду, и не сможешь во всех подробностях увидеть, как твоя милая отправляется в путешествие к иным мирам, — ровным тоном произнёс волх, разводя руками.
— Значит, без раскрытия злодейских планов, всё же не обойдёмся, — пробормотал я, осторожно проходя в одну из арок, и попытался вспомнить, кого же мне напоминают подельники Остромирова. И ведь вспомнил. Студенты-практиканты, их Грацу по обмену навязали, в начале семестра.
— Не такие уж злодейские эти планы, Ерофей, — прекрасно расслышав мои слова, отозвался волхв, явно ничуть не опасающийся находиться рядом. — Всего лишь, жизненная необходимость. Но, да, кое-что рассказать придётся, иначе тебе не удастся выполнить работу.
— Какую ещё работу?!
— Ту, ради которой я тебя и вытащил из твоего прошлого мира, — пожав плечами, ответил волхв и, заложив руки за спину, принялся перекатываться из стороны в сторону. К-колобок, чтоб его.
Я слушал Остромирова и… охреневал. Самым натуральным образом. Рассказ этой переплутовой сволочи был подробным, долгим и мутным, как и его планы по использованию одного невольного пришельца из далёких далей. Да, Старицкому нужен был человек, способный посодействовать закрытию той дыры, что организовал вышагивающий сейчас передо мной волхв. Организовал не без невольной помощи Бийских, и устроил тот самый Уральский сдвиг вместе с разломом, чтоб его! Волхвы подумали-подумали, да и решили, мол, кто сломал, тот пусть и чинит. И "раскаявшийся" Остромиров с радостью согласился "исправить" содеянное. В своём понимании.
— Видишь ли, Ерофей… я же не просто так всё это затеял, — проговорил волхв. — Помнишь беседу с князем и Грацем? Ты тогда ещё идею о развитии ментооператоров выдвинул? Ну, что должно быть что-то позволяющее оператору, достигшему предела в ментальных манипуляциях, перешагнуть естественный рубеж? Вспомнил? Замечательно. Так вот, ты был прав. Такая возможность существует. Точнее, она существовала до тех пор, пока старые "боги" не ушли из мира, захлопнув за собой дверь. Вижу, ты понял. Да, пока "дверь" была "открыта", переживший естественный предел, манипулятор мог покинуть своё физическое тело и уйти. Стать больше чем человеком… но эти древние эгоистичные трусливые сволочи, настолько испугались новой веры, что сбежали и замуровали за собой единственный выход, обрекая тем самым своих потомков на жалкое существование и бессмысленную борьбу за лишнюю минуту жизни!
