Дама Камилла – эта женщина определенно была рыцарем – посмотрела на меня поверх своего генетически вылепленного патрицианского носа:
– Но, милорд…
Граф успокаивающе похлопал ее по локтю.
– Мне незачем опасаться лорда Марло. Тем более что ты будешь отсутствовать не больше тридцати секунд.
Он мягко подтолкнул ее к той двери, через которую вошел его супруг:
– Ступай.
Как только она вышла, Балиан Матаро спросил:
– Лорд Марло, сколько языков вы знаете? Четыре? Или пять?
– Можно сказать, восемь, ваша светлость, – ответил я, не понимая, какое отношение это имеет к разговору о корабле. – Но бегло говорю только на пяти.
Я немного преувеличил – мой дюрантийский годился только на то, чтобы провести бедную кухонную прислугу, но вряд ли помог бы мне в беседе за чаем с кем-нибудь из консулов этой далекой республики.
Граф посмотрел на супруга со странным блеском в черных глазах. Одобрение? Торжество? Что бы это ни было, лорд Лютор забеспокоился и сказал:
– Что ты задумал, Балиан?
Усмехнувшись в бороду, тот задал следующий вопрос:
– И сколько же вам лет, лорд Марло?
Я едва не сказал, что мне двадцать два стандартных года, но засомневался. Вероятно, так оно и было на самом деле, но я не мог утверждать это с полной уверенностью. Моя эфебия прошла без всякой помпы, когда я бродяжничал на улицах Боросево. Мне были известны только местные даты, ведь стандартный календарь важен лишь для тех, кто путешествует за пределами своего мира либо имеет дело с корабельщиками из Внешней Тьмы. Я несколько лет жил вне стандартного времени и не имел доступа к инфосфере нобилей.
– Мне было девятнадцать, когда я покинул дом, милорд, – произнес я наконец, – но я не знаю текущей даты по Имперскому звездному летосчислению.
– Сейчас апрель шестнадцать тысяч сто семьдесят первого года.
Если бы я в этот момент что-нибудь пил, то наверняка захлебнулся бы. Тридцать пять лет! Прошло тридцать пять стандартных лет с тех пор, как я погрузился в фугу на борту «Эуринасира». Земля и император, Криспину теперь должно быть почти пятьдесят, если допустить, что все это время он оставался дома. Я больше не старший брат, как когда-то и сказал ему в Аспиде. Я предполагал, что буду спать тринадцать лет по пути с Делоса на Тевкр. Но тридцать пять? Мы постоянно забываем об этом свойстве космических перелетов. Время – стрела, летящая в одном направлении. Несмотря на общеизвестность этого факта в палатинской среде, мне пришлось закрыть глаза, чтобы успокоиться.
Граф положил руку мне на плечо:
– С вами все в порядке?
Вместо ответа я сказал:
– Мне двадцать три года, милорд.
– Как вам известно, у меня есть сын.
– И дочь Анаис, – перебил его лорд Лютор. – Им обоим чуть меньше, чем вам.
– У них мало друзей подходящего возраста, – продолжил граф Матаро. – Мне подчиняются всего четыре младших дома, два из которых – внепланетные эксулы. Я оставлю вас при дворе как своего воспитанника. Я хочу, чтобы вы обучали моих… – он посмотрел на Лютора и улыбнулся, – наших детей языкам. Им не помешает немного практики.
– Балиан, я все равно считаю, что ты принял ошибочное решение, – насупился Лютор.
– Этот человек – палатин, Лютор. Имперский пэр из констелляции Виктории. Древняя кровь. – Балиан Матаро приподнял бровь, подчеркивая последние слова, а затем обратился ко мне: – Естественно, вы не сможете называться настоящим именем. Но, как мне представляется, будет безопасней оставить вас здесь, чем отослать куда-нибудь.
– На случай, если кто-то будет меня искать? – спросил я. – Тогда я смогу сказать: «Нет, лорд инквизитор, эти чудесные люди спасли меня». Я буду вашим щитом.
Это было очевидно – я стану их пленником. В полной безопасности, но все равно пленником. Я чувствовал, как стены смыкаются вокруг меня, и понимал, что загнан в угол. «Древняя кровь», – сказал граф. Несмотря на благородный титул, граф Матаро был правителем провинциального захолустья, лордом с малозначимым именем. Он не входил в число пэров. Моя семья вела свою кровную линию с древнего Авалона, от первых дней Империи и самого Вильгельма Виндзора. Это обстоятельство нельзя было не учитывать.
– У вас есть возражения?
– Это клетка, ваша светлость.
– Это немного больше, чем вы заслуживаете, – огрызнулся Лютор, обращаясь скорее к лорду Матаро, чем ко мне. – Балиан, я действительно вынужден выразить протест.
Дверь отворилась снова, впуская в комнату схоласта и женщину в сером костюме имперского логофета. Оба поклонились и, кажется, почувствовали внезапно повисшее в комнате напряжение. Женщина – очевидно, начальница в этой паре – сказала:
– Милорд, вы нас вызывали?
Женщина была старше и по возрасту, едва уловимые хирургические изменения на ее меднокожем патрицианском лице подсказали мне, что она родилась простолюдинкой. Серые седеющие волосы были коротко пострижены, а глаза – такие же серые – словно бы видели все насквозь. Как я позже узнал, это была Лиада Огир, верховный канцлер Эмеша и серый кардинал Матаро.
Граф кратко познакомил их со мной и моим положением.
– Необходимо сегодня же изготовить для него новые документы. Что-нибудь такое, что не вызывало бы удивленных взглядов. Владимир подскажет, как это лучше сделать. Возможно, на имя какого-нибудь патриция; тогда он будет привлекать к себе меньше внимания. Как вы считаете?
– Конечно, ваша светлость.
В комнату вошли пятеро стражников – гоплиты в золотисто-зеленых доспехах и белых плащах, волочившихся по полу следом за ними. Они были вооружены не копьями, как имперские легионеры или люди моего отца, а длинными керамическими мечами, а также фазовыми дисрапторами, висевшими на поясе у каждого. Более подходящее оружие для внутренних помещений. Судя по размерам этой комнаты, замок Боросево предоставлял меньше пространства для маневра, чем Обитель Дьявола.
– Как нам его назвать, милорд?
Лорд Матаро окинул меня взглядом с ног до головы:
– Он уже известен в бойцовских ямах под именем Адр. Адриан – хорошее имя. Адриан…
– Гибсон, – не раздумывая, подсказал я. – Адриан Гибсон.
Я перехватил сердитый взгляд Лютора и вежливо наклонил голову. Мне хотелось стереть этот взгляд с его слишком красивого лица, но я сдержался и позволил стражникам увести себя из кабинета.
– Последний вопрос, мессир Гибсон, – сказал граф, поднимая руку и останавливая гоплитов. – Вы так и не объяснили, зачем вы вообще отправились к камере сьельсина.
Я на мгновение смутился. У меня не было ответа, и я задумчиво прикусил губу:
– Милорд, я хотел понять, чудовище оно или нет…
