Как много нюансов в изменении обращений к нему и ко мне, сколько тонкостей скрывается за ними!
– …Я хотел увидеть его.
Палатин хмуро кивнул:
– Ну и кто оно? Чудовище или нет?
– Полагаю, что нет, милорд, – ответил я. – Оно боялось.
Глава 44
Анаис и Дориан
Выделенные мне апартаменты раздражали, словно новые зубы, одежда казалась старой змеиной кожей. Я беспокойно расхаживал из одной комнаты в другую подобно волку, ищущему выход из западни. Лучшего жилища мне еще не доводилось видеть: у меня была собственная ванная комната, платяной шкаф с костюмами, автоматически выкроенными по моей мерке, гостиная с кожаными диванами и даже коллекция неплохих вин. Стены были украшены картинами с изображением кораблей, как морских, так и космических, занавески из темного, будто сам грех, бархата защищали окна, выходившие на купол святилища Капеллы и ее бетонную бастилию.
Кровать под балдахином, с мягкими матрасами и льняными простынями буквально заласкала меня своей роскошью, так что на третью ночь я сдался и перебрался на пол. Я давно уже перерос эти спартанские привычки, но так внезапно переселился сюда, что после жизни на улице и в казармах колизея к этому было трудно привыкнуть. Но больше всего досаждали слуги.
Странно было ощущать, что я больше не должен справляться со всем сам. Странно и неправильно.
Это была еще одна клетка – золотая клетка, – где я ощущал себя пленником сильней, чем когда-либо на Эмеше. Из-за своего любопытства и безумного желания увидеть заключенного сьельсина я потерял свободу, мечты о путешествиях к звездам и своих друзей. Друзья. Что они должны были подумать о моем исчезновении? Они могут догадаться – по крайней мере, Хлыст может, – что я отправился искать сьельсина в тюремном отделении гипогея. Но все это выглядит так, будто я их бросил. Если бы можно было передать весточку на ту сторону площади, в колизей… Но мне запретили всякое общение с внешним миром, и я содрогнулся при одной лишь мысли о том, что сделают со мной люди графа, если я попытаюсь нарушить запрет. За каждым моим шагом наблюдали, но я хорошо знал, каким нужно быть, когда за тобой следят. Вел себя так, как от меня ожидали.
Мне удалось раздобыть у дворецкого принадлежности для рисования, и, закончив в одиночестве ужин, я взялся за карандаш, чтобы изобразить небо над Боросево, каким оно виделось из моего окна, когда в дверь постучали. Я не отозвался, надеясь, что это какой-нибудь болтливый придворный, которому быстро надоест стучаться.
Но стук не утихал, и я порадовался, что не включил голографический экран с вечерними новостями, иначе он сразу бы выдал мое присутствие.
Запертая дверь открылась, и в комнату ворвались двое пельтастов в зеленых доспехах дома Матаро – как будто дворцовые камеры не видели все те тайны, что могли скрывать мои комнаты. Один из них занял позицию у двери, а другой обыскал меня, отобрав складной нож, который я купил на деньги, заработанные на Колоссо, и, как ни странно, – набор карандашей. Охранник положил все это на стол возле двери, где стоял его товарищ, а затем отступил в коридор. Через мгновение в комнату впорхнула поразительно красивая девушка, ведя за собой чем-то смущенного юношу, который не мог оказаться никем иным, кроме как ее младшим братом.
Она еще не открыла рот, а я уже точно знал, кто они такие: Анаис и Дориан Матаро, наследники графа. Оба выглядели бледней, чем лорд Балиан, чернильная темнота кожи одного отца смягчалась золотистым оттенком другого, и в результате получился медный цвет, напоминающий лакированное дерево. У них были одинаковые миндалевидные глаза, только у нее – зеленые, а у него – серые, одинаковые черные волосы, крепкое телосложение и одежды из тонкого шелка.
Уже успокоившись после внезапного обыска, я выпрямился, увидев их, а затем вспомнил, что должен поклониться, поскольку был сейчас ниже по положению, чем палатин. Снова подняв голову, я сказал:
– Это честь для меня, лорд и леди.
Девушка подала мне руку. На ее тонком пальце сверкало кольцо из слоновой кости с бледным бериллом. Я поцеловал кольцо, как и требовал обычай.
– Значит, это вы? – произнесла она, внимательно разглядывая меня. – Вы несколько ниже ростом, чем я ожидала.
Юноша с очевидным волнением пригладил волосы:
– Не будь такой бестактной, сестра!
Он протянул мне руку и тепло ответил на рукопожатие:
– Дориан Матаро. Полагаю, мы станем друзьями.
Он улыбнулся чуть иронично, как поступают все дети, повторяя слова родителей. Странно, что я воспринимал их как детей, хотя оба они были не намного младше меня. Видимо, я слишком долго прожил среди плебеев, поскольку то, что сын палатина соизволил коснуться моей руки, странным мне совсем не показалось.
– Адриан, – представился я, изобразив теплую улыбку, расплывшуюся по лицу, словно масло.
Я уже позабыл, как часто происходит нечто подобное в дворцовой жизни. Невидимые маски. При Дворе Лун на Джадде сановникам, по крайней мере, хватает порядочности носить настоящие маски.
Опомнившись, я быстро поправился:
– Адриан Гибсон. Рад познакомиться, ваша милость.
– Дориан, пожалуйста. – Его ироничная улыбка стала еще более открытой и искренней. – А это моя сестра…
– Анаис, – сказала она, опередив брата.
Я повернул голову и увидел, как ее глаза – ограненные звездным светом изумруды – выискивают что-то в очертаниях моего лица. Что она там хотела найти? Я ответил девушке – ей не могло быть больше девятнадцати – отстраненной улыбкой.
– Добро пожаловать в Боросево, мессир Адриан, – сказала она.
На месте ее лица замелькали быстро сменяющиеся образы: терзаемая кашлем Кэт в канализационной трубе, нож между лопатками управляющей магазином, жестокий смех парней в ночи, колизей и мои друзья, оставшиеся там. Друзья, которых я бросил. Вот уж действительно, добро пожаловать в Боросево.
«Ах, ваша милость, я знаю Боросево с такой стороны, с какой вы никогда не узнаете».
Надеясь, что ни одна из этих мыслей не пробралась сквозь маску моего лица, я поклонился:
– Вы так добры, что я… – Замолчав, я оглянулся на безликого гоплита, стоявшего возле открытой двери. – Чему я обязан честью видеть вас?
Лорд Дориан уселся в кресло, которое я только что освободил, но разговор продолжила его сестра, все еще изучавшая мое лицо:
– Конечно же, мы хотели познакомиться с вами. Отец рассказывал, что вы много путешествовали, что вы говорите на джаддианском, лотрианском и…
– Вы в самом деле были гладиатором? – спросил Дориан, когда сестра пристроилась на подлокотнике его кресла. – Настоящим?
Я опустил глаза, почему-то не находя в себе сил посмотреть девушке в лицо.
Слишком долго я был лишен общения с людьми своего круга, и при одном лишь взгляде на нее что-то во мне надломилось. Ее лицо, как и вся она, было произведением искусства. И это вовсе не комплимент, а чистая правда. Она не могла не быть совершенной. Никогда не считал себя особенно красивым, с моими жесткими, словно выструганными ножом чертами, но Валка однажды сказала, что я из тех людей, чьи лица вырезаны из мрамора. И, вспоминая статуи в нашем некрополе, не могу сказать, что не согласен с ней. Но поставить меня рядом с Анаис Матаро – это все равно что сравнивать мои карандашные наброски с настоящими картинами.
