Пока я боролся с безмолвным криком души и пытался что-нибудь сказать, она охнула:
– Мы же договорились о встрече!
Она прижала руку к щеке, а другой коснулась спины мужчины в дверях.
– Да, договорились.
– Который час? – спросила она, переводя взгляд с меня на своего любовника, затем выдохнула сквозь зубы и сказала: – Тогда уходи. Иди давай!
Окончательно упав духом, я согнулся в поклоне, стараясь не показать разоблачающую меня бутылку с вином.
– Конечно, ми… доктор, – едва не употребив неправильное обращение к ней, я нахмурился еще больше, – извините.
– Да не вы! – щелкнула она пальцами и спросила мужчину: – Как твое имя? Мал?
– Мало, – сладким голосом ответил тот и обнял ее за тонкие плечи.
Мне хотелось кричать, но Валка отстранилась от него. Нахмурившись в свою очередь, мужчина проскользнул мимо меня, нисколько не смущаясь тем, что он не одет. Может быть, это был один из слуг, предназначенных для утех гостей-палатинов? Я вспомнил о гареме моей матери. Конечно же, граф тоже содержал такой гарем, хотя бы как символ своей власти.
– Позвоните, доктор, если я вам снова понадоблюсь.
Валка сверкнула раздраженной улыбкой и шлепнула мужчину по ягодицам. Он вздрогнул и голым поспешил прочь по коридору… Впрочем, ничего необычного в таком виде дворцового постельного слуги не было. Я поморщился. Как только Мало ушел, улыбка Валки тоже исчезла. Я посмотрел вслед мужчине, затем снова поклонился, теперь уже более холодно и официально.
– Доктор Ондерра, – у меня внезапно пересохло во рту и перехватило дыхание, – если вам угодно, я зайду в другой раз.
– Нет, вовсе нет!
Она провела пальцами по волосам и придержала дверь для меня:
– Заходите. Это моя вина – я запуталась со временем. – Она прикусила губу. – Хотите что-нибудь выпить?
С настороженной неуверенностью я достал из-за спины зеленую бутылку:
– Доктор, с вашего позволения, я принес с собой.
В углу комнаты располагалась кухонька со столом с керамическим покрытием холодного матового цвета и газовой плитой. Я подошел к дивану со скомканными одеялами и разбросанной одеждой Валки… и Мало. Не знаю, почему это меня так нервировало. Я и сам точно так же мог бы воспользоваться дворцовыми сексуальными услугами, если бы захотел. Но я ни разу этого не делал. Темные портьеры на двух высоких окнах закрывали темно-багровое небо, пропуская лишь немного света. Шарообразные светильники, красиво развешанные под потолком, словно бумажные фонарики, горели так же тускло, как пробивающаяся из-за туч луна.
Валка посмотрела на бутылку кандаренского и показала на буфет в углу ее небольшого жилища, рядом с кухней:
– Наливайте. А я пока поищу кое-что.
Она неторопливо направилась к сводчатой двери в заднюю комнату, а я отыскал штопор и бокалы. Признаюсь, я смотрел ей вслед – как она шла, покачивая бедрами, – со смущенной откровенностью, свойственной всем молодым людям, когда они думают, что никто этого не замечает.
– Вижу, вы освоились в столице, – крикнул я со своего места возле стола.
– Что, простите? – зазвенел из соседней комнаты голос Валки, несколько напряженный из-за поисков.
– Я говорю, вы освоились в столице.
Некоторое время спустя доктор вернулась с наручным терминалом и кучкой информационных кристаллов. Положив все это на стол возле дивана, она ответила:
– Я бы так не сказала.
Она быстро привела себя в порядок и расчесала волосы, хотя по-прежнему была одета в свободную длинную рубашку. На груди и левом рукаве я заметил изображение призрачного черепа, окутанного дымом, над названием какой-то тавросианской музыкальной группы. Валка успела надеть брюки из эластичной ткани, какие обычно носят на тренировках. Они ей очень шли.
С настойчивостью, которую многие молодые и глупые люди принимают за деликатность, я уточнил:
– Я имел в виду вашего партнера.
– Что? – Валка опустила один из кристалликов в считывающий разъем терминала и включила проектор. – Ах, Мало! – Она фыркнула. – Он просто… ну да, он хорош.
Я почувствовал себя немного лучше и передал ей вино. Она приняла бутылку с благодарным поклоном как раз в тот момент, когда голограмма достигла лазерной четкости.
Закинув длинные ноги на стол, Валка подняла бокал и сказала:
– Я не нарочно заставила вас ждать, – и, положив теплую ладонь мне на предплечье, добавила: – Простите.
Кивнув, я отпил немного вина, стараясь не думать о ее партнере, будь он дворцовым слугой или кем-то другим.
– Все в порядке. Мы все порой о чем-то забываем.
– Только не я. – Она произнесла это без хвастовства, просто как неопровержимый факт. – Должно быть, я просто потеряла чувство времени.
Она искоса посмотрела на свои колени, словно показывая, что сейчас не самое подходящее время для столь щекотливого разговора. Я изо всех сил старался не покраснеть, укрепляя себя мыслями о Кэт, которые быстро справились с моей страстью, оставив вместо нее глубокое болезненное чувство вины.
– Как у вас дела?
Мы продолжали в том же духе еще две-три минуты, затем Валка взяла со спинки дивана одеяло и накрылась им.
Воспользовавшись затишьем в разговоре, я сказал:
– Меня беспокоит один вопрос.
– Только один? – Она насмешливо выгнула бровь.
– В настоящий момент, – смущенно хмыкнул я.
Мы обменялись понимающими улыбками, и я спрятался за своим бокалом.
– Вы говорили, что Калагах построен из камня, но когда мы были в Улакиле… умандхи… в общем, мне показалось, что они не способны возводить сложные сооружения.
Какое-то мгновение Валка с ледяной неподвижностью наблюдала за мной. Затем, словно паук, почуявший колебание паутины, резко поднялась, и одеяло слетело с ее плеч на пол.
– Вы ведь так и не видели мои голограммы!
Она снова вышла в дальнюю комнату, вернулась с планшетом и положила его на сервировочный столик возле дивана:
– Я собиралась показать…
Просмотрев несколько картинок, она щелкнула переключателем на корпусе прибора:
– Вот он, Калагах.
Конусная развертка лазерного луча показывала нам снятые со спутника изображения комплекса зданий, построенных в глубокой расщелине между скалами из столбчатого базальта, – следов древней эпохи давно угасшей на Эмеше вулканической активности. Валка описала мне координаты и размеры этого места, прогоняя по кругу одну голограмму за другой и лениво жестикулируя свободной рукой. Она сыпала фактами и цифрами с нарочитой небрежностью, совершенно не вяжущейся с объемом хранящейся в ее памяти информации, достойным даже схоласта.
