Затем она перешла к снимкам с земли, показывающим более точную геометрию, чем природные очертания базальтовых колонн, – плоская поверхность из похожего на обсидиан черного камня выгибалась колоннами и арками, словно оживший сон безумного математика. Это выглядело… как бы точнее сказать? Развалины не казались частью окружающих скал. Словно некий архитектор-гигант расставил их здесь, следуя неисправной компьютерной программе, из-за какой-то ошибки считывания врезав фасады прямо в толщу скал.
– Это великолепно, – выдохнул я наконец; несомненно, я увидел одно из Девяноста девяти чудес Вселенной или не внесенное в список сотое. – Когда, вы говорите, его построили?
В глазах Валки вспыхнули искры, и она откинулась на спинку дивана:
– Интересный вопрос. Определить возраст довольно затруднительно. Материал построек похож на обсидиан, но гидратацию провести невозможно из-за того, что это место периодически затоплялось. И в любом случае она позволит установить лишь возраст самого материала, и там нет ни следов строительного раствора, ни органических соединений. Ни красок, ни пигментов. Ни захоронений.
– Но у вас же есть какие-то предположения?
– Да, есть. Исходя из возраста окружающих пластов, – сказала она, ободряюще улыбнулась и спросила: – А как вы сами думаете, сколько им лет?
Как-то раз, еще мальчишкой, я отправился с дядей Люцианом посмотреть на старый город, построенный колонистами в первые столетия освоения Делоса. Они не были богаты и, не считая нескольких построек из сборных конструкций, все остальное строили из местного гранита. «Знаешь, камни для строительства Обители Дьявола добывали из того же месторождения, высоко в горах», – сказал мне дядя. Но в том городе камни были грубо обработаны и плохо подогнаны друг к другу, и хотя приказом наместницы эти постройки объявили охраняемой территорией, их возраст сразу бросался в глаза. Развалины сооружений иной расы напомнили мне этот полуразрушенный город, наполненный прахом веков и призраками давних времен.
– Пять-шесть тысяч лет? – предположил я, прибавив пару тысячелетий на всякий случай.
Ксенолог покачала головой, откинула назад волосы и сказала:
– Нет.
– Больше? – удивился я. – Но конечно, не старше… двенадцати тысяч лет.
– Нет, – улыбнулась она еще шире.
– Двадцать тысяч?
– Адриан, – она произнесла мое имя, словно имя ребенка… словно я был ребенком, – этим развалинам больше семисот тысяч лет. Возможно, больше миллиона.
Я едва не задохнулся, секунд десять ловя воздух ртом, словно рыба.
– Как?
Я даже не смог сформулировать свои вопросы. Как могли развалины выстоять так долго? Из чего они на самом деле были построены? Как они пережили сезонные наводнения в течение всех этих бессчетных эпох? Я заговорил почти неосознанно, настолько поглощенный собственными мыслями, что не замечал окружающего.
– Умандхи не могли это построить. Это делало бы их… намного старше нас. Они должны были развиться больше, чем мы…
Но суровая правда продолжала смотреть на меня с лазерного изображения.
– Они не могли построить ничего подобного. У них нет нужной технологии.
Валка остановила поток моих слов:
– И поэтому мы должны вернуться к Филемону и его «Неестественным грамматикам».
– Вы же не станете всерьез утверждать, будто бы умандхи оставались статичной культурой на протяжении по меньшей мере полумиллиона лет? Нам самим не намного больше четверти миллиона, и…
Я развел руки, пытаясь показать огромный размах человеческой цивилизации, как если бы мои растопыренные пальцы могли охватить все планеты, все звезды и всю Тьму между ними. Валка огорченно пожала плечами и отвернулась, теребя край рубахи. Уже не в первый раз мне показалось, что она недоговаривает о чем-то важном. Я вспомнил нашу недавнюю встречу с работорговцем Энгином и заговорил снова:
– Возьмем, к примеру, кавараадов. Этнография Чемачандры – как она называется? – Я никак не мог припомнить название книги и в конце концов сдался. – Он описывает кавараадов из префектуры Маттар на Садальсууде как культуру, приблизительно соответствующую нашему бронзовому веку. Вот почему он настаивал на охраняемом статусе планеты, когда дом Родольфо заявил о своих правах на нее.
– О своих правах… – повторила Валка, с кислым видом отхлебнув вина.
– Но раса кавараадов всего на пятьдесят тысяч лет моложе нашей! – возразил я. – Уверен, вы не станете объяснять разницу только тем, что они говорят.
– На самом деле поют.
Валка выплеснула остатки вина с такой беззаботностью, что я невольно поморщился – эта бутылка стоила не меньше, чем флайер.
– У них нет губ, – сказала она, – и они двигают диафрагмой, будто кузнечными мехами, изменяя высоту звука.
Свободной рукой она надавила на воображаемую мембрану в воздухе, словно играла на волынке. Удачное сравнение для тех, кто никогда не слышал, как поют кавараады.
– Значит, вы их видели? – Я подался вперед с еще большим интересом, поскольку она затронула самое большое увлечение моей юности. – Видели кавараадов?
– Я провела целое лето на Садальсууде, – ответила Валка, сверкнув в темноте белозубой улыбкой, и потянулась к бутылке наполнить свой бокал. – Кстати, что это за вино? Довольно неплохое.
– Чистейшее буйо эрцгерцога Маркаряна. Полагаю, девятьсот шестьдесят девятого года. – Я взял у нее бутылку и развернул этикеткой к себе. – Точно!
– Маркаряна? – она удивленно округлила глаза. – Это же целое состояние!
– Лорд Дориан добыл его для меня из погребов своего отца.
Валка на миг ошеломленно застыла, и я оставил в покое огромную ценность вина. Этим вечером я рассчитывал на другой разговор.
– Я сказал, что это для леди.
Ее лицо помрачнело, и я поспешил добавить:
– Но не сказал: «Для доктора».
Я отвел взгляд, пряча свое смущение за длинным бокалом. Мы замолчали. Только слабое, едва слышное жужжание голопроектора Валки нарушало неловкую, напряженную тишину. Наконец мои нервы не выдержали. Возвращаясь к прерванному разговору, я спросил:
– А вы видели на Садальсууде Шагающие башни?
Вместо ответа она склонилась над терминалом и набрала несколько команд. Мгновением позже висевшая в воздухе голограмма исчезла, сменившись плоским изображением улыбающейся Валки, стоявшей с рюкзаком за плечами на гребне горы. За ней на соседнем горном хребте возвышался ряд черных каменных башен, словно шипы на спине дракона.
– Я путешествовала вместе с караваном из Маттара в Порт-Шилл, – она переключилась на следующее изображение с запряженными волами повозками, – не могу поверить, что вы все еще заставляете животных делать такие вещи.
– Именно ради этого они и были одомашнены на Земле, – ответил я, не обращая внимания на ее укор. – Наверное, это было удивительное путешествие. А внутри башен вы побывали?
