Она переменила свою напряженную позу, оперлась о колонну и наклонилась, чтобы подтянуть сползающий сапог.
– Честно говоря, о моей предполагаемой роли в этом происшествии давно бы уже забыли, если бы вы не ударили мутанта.
– Но ведь кто-то должен был это сделать.
– Нет! – вспыхнула она, выпрямляясь. – Не кто-то, а я. Это мое дело, – она одернула жилет и пригладила его, по-прежнему сурово глядя на меня, – вы не имели права вмешиваться.
– Я имел полное право! Учитывая все, что случилось раньше, учитывая то, что он оскорбил нас обоих… И я не заметил, чтобы вы готовились защищаться. Или вы и не собирались?
– Нет! – огрызнулась она. – Потому что насилием ничего не решить.
– Кто вам это сказал, Валка? – спросил я, искренне озадаченный. – Если вы сражаетесь за то, чтобы решить проблему, и побеждаете, то проблема решена.
Я не понимал, что говорю, но, если бы понимал, это избавило бы меня от многих страданий, когда пришла война… или когда я пришел на войну.
– Но вы создадите семь новых проблем, которые вам тоже придется решать.
– Семьдесят семь новых проблем, – согласился я. – Вы продолжаете сражаться, потому что пока у вас есть возможность выбирать, сражаться или нет, вы сохраняете контроль над событиями. Если же вы прячете проблему в себе, она начинает гноиться… – Я покачал головой. – С момента моего появления здесь Гиллиам только и делал, что угрожал мне.
– И это дает вам право убить его? – Доктор не сумела сдержать усмешки. – Так еще хуже, милорд.
Я уже собирался сказать, что ей этого не понять, но вовремя прикусил язык. По тому, как пылали ее глаза, мне стало ясно, что это была бы роковая ошибка.
Помолчав немного, я собрался с духом и возразил:
– Это официально разрешенная дуэль, а не убийство.
Валка фыркнула в ответ:
– Okthireakham anaryoch kha.
– Возможно, мы варвары. Возможно, там, откуда вы родом, все по-другому – этого я не знаю. Но я знаю, что, если позволить такому, как Гиллиам, действовать безнаказанно, он растопчет всех на своем пути, и большинство из этих людей не могут даже надеяться на то, чтобы вызвать его. А я палатин. Я могу.
– В любом случае что это даст? – оборвала меня доктор. – И кто вы такой, дьявол вас побери?
– Я вам уже говорил: мое имя Марло. Адриан Марло. Мой отец – лорд Алистер Марло с Делоса. Я… Он хотел, чтобы я служил Капелле. А я… у меня были другие планы. Я не солгал вам больше того, что было необходимо. Больше, чем требовал от меня граф. Все, связанное с умандхами, сьельсинами… Калагахом – это мое, настоящее.
Внезапно я ощутил на своих плечах всю тяжесть того, что это означает. Древние боги, Капелла все узнает. Когда меня освободят из-под псевдодомашнего ареста – если я останусь в живых, – что, если они придут за мной? За моей матерью? Я рассказал Валке сокращенную версию своей истории – как меня выбросили на Эмеше и ограбили, вынудив вести нищенское существование на каналах.
– У меня не было другого выбора, кроме колизея. Мне нужно было добывать пропитание.
– Вы могли в любой момент прийти в этот замок. Не похоже, чтобы вас здесь сильно мучили.
– И все же, – прошипел я, – граф скрывает меня от моего отца и от Капеллы. Не знаю, по какой причине.
– Не знаете? – хмыкнула Валка.
У меня были кое-какие предположения, но ни одним из них мне не хотелось с ней делиться.
– Я здесь пленник, Валка. Неужели это трудно понять? У меня не больше возможностей улететь отсюда, чем у умандхов. Почему, по-вашему, я так старался остаться в колизее? Я не хотел… ничего этого. Не просил взять меня сюда. Не просил Гиллиама цепляться ко мне. Не просил вас… – Я замолчал, опасаясь сказать какую-нибудь глупость, и отвернулся. – Вы все усложняете.
В ограниченном аркой колоннады кусочке неба пролетел флайер. Валка по-прежнему ничего не говорила и не двигалась с места.
– Разумеется, мне искренне жаль, что все так получилось, – добавил я.
После недолгого молчания я отважился взглянуть на нее.
Тавросианка задумчиво покусывала нижнюю губу.
– Вы ведь понимаете, что сделали, не так ли, Адриан?
– Простите, что?
Я перестал разглядывать свои руки и резко поднял голову. В первый раз она назвала меня по имени.
– Вы позволили этому случиться, – сказала она и продолжила сквозь зубы: – Вы сделали это ради меня. Кто-то должен умереть, потому что вам захотелось доказать… что? Что вы мужчина? Вы боец, видят боги, и никто в этом не сомневается.
На мгновение она замолчала, взгляд ее стал неподвижным, как у трупа, сосредоточившись на чем-то не принадлежащем миру смертных.
– Я не хочу, чтобы чья-то смерть была на моей совести. Чтобы кто-то погиб из-за меня.
Я шагнул вперед, но не решился прикоснуться к ее руке, страстно желая, но одновременно понимая, что не должен этого делать.
– Вы правы. Полностью правы. Но что бы ни случилось, это случится не из-за вас. Это мое решение. Сожалею, что втянул вас. – Я отдернул руку, внезапно почувствовав, что выгляжу глупо. – Никто не погибнет на этой дуэли.
– Но ведь вы сказали…
– Мы обязаны будем драться, если секунданты не смогут договориться и уладить наши разногласия, – а они не смогут. Но драться до первой крови. Я нанесу первый удар, и на этом все кончится. Клянусь вам.
Она скривила губы:
– А как же решение проблемы? Что случилось с вашим… – Она с пугающей точностью скопировала мои интонации и повторила мои недавние слова: – «Если позволить такому, как Гиллиам, действовать безнаказанно, он растопчет всех на своем пути».
– Так нечестно, – запротестовал я. – Вы хотите, чтобы я дрался или нет? То и другое сразу не получится.
Настала ее очередь отвести взгляд. Она сложила руки на груди и ничего не ответила.
– Я уже принес свои извинения и больше ничего не могу сделать, – искренне сказал я. – Не могу отступить и не могу сбежать. Но я постараюсь все исправить.
Мои слова медленно увядали, затихая и теряя силу.
– Я надеюсь… надеюсь, что вы простите меня, – еще тише добавил я. – Я не хочу никого убивать, доктор Ондерра.
– Валка, – произнесла она наконец. – Зовите меня Валка.
Глава 59
Накануне казни
Вам когда-нибудь приходилось размышлять о собственной смерти? Запертым в камере какой-нибудь башни или в бастилии Капеллы, ожидая гибели под лезвием Белого меча. Приходилось считать бессонной ночью секунды, сыплющиеся, словно песчинки? Молю богов, чтобы не приходилось. Одно дело – умереть, и совсем другое – мучиться от страха перед неминуемой смертью и остаться в живых. Никому не желаю испытать такое. Вы стоите, словно одинокая свеча в часовне, мерцающая посреди Тьмы. Это темнота не пространства, а времени, разверзшаяся пасть пустоты, в которой отражается эхо будущего, навсегда закрытого для вас.
