В волнении она разглаживала пальцами свои спутанные волосы.
Я из предосторожности отошел на шаг от доктора и успокаивающе поднял руки:
– Да о чем это вы? Я отсутствовал не больше двадцати минут.
У нее отвисла челюсть, и мне оставалось только смотреть на эту женщину, когда она наконец заговорила:
– Адриан, вас не было шесть часов.
Я застыл в изумлении. Все возражения умерли у меня на губах, когда я взглянул на небо. Закатное солнце уже скрылось за стеной ущелья. Я покачал головой и пробормотал несколько бессвязных слов:
– Это не… Там была комната, в стороне от круглого коридора, и я…
Что я должен был сказать? В памяти опять зашевелилось мое отражение в черном камне, двигающееся само по себе.
«Так должно быть».
Я никогда еще не видел Валку такой хмурой.
– Адриан, рядом с этим тоннелем нет никакой комнаты.
– Что?
– Это проход в восточный комплекс. Там нет ответвлений.
– Есть, – покачал я опять головой, – оно там было.
И я поведал ей о большом символе над возвышением и узком проходе к нему. Валка помрачнела, подтверждая мои худшие опасения. Об остальном – голосе и моем видении – я решил умолчать, по крайней мере, на какое-то время. Я все еще был потрясен воспоминанием об этом. Тонкая жесткая линия прочертила лоб Валки между бровей, и я оборвал свой рассказ:
– Должно быть, вы прошли мимо меня.
Валка негодующе раздула ноздри:
– Прошли мимо…
Она замолчала и отвернулась.
Я опустил глаза, обдумывая ситуацию. Она испугалась за меня? Беспокоилась обо мне? Значит, ее действия продиктованы страхом? Может быть, она все еще боится? Я не хотел лгать Валке. Я помнил все, что видел: загадочный проход, слишком высокий потолок зала. Помнил, как двигалось мое отражение, помнил его глаза, удивительно зеленые и чуждые. Помнил… многое другое.
Этого не могло быть на самом деле. Должно быть, я видел сон. Мы вернулись в тоннель, где вода доходила нам до лодыжек. Четыре раза мы проходили его до самого конца, но так ничего и не нашли.
– Ерунда какая-то, – сказал я и покачал головой. – Он был здесь. Прямо на этом месте.
Я прижал ладонь к черной каменной стене, нащупал пальцами анаглифы Тихих и повторил, уже слабее:
– Прямо на этом месте.
Оглянувшись, я увидел, что Валка смотрит на меня, и свет отражается в ее золотистых кошачьих глазах. На лице доктора застыло недоуменное выражение, она пыталась одновременно нахмуриться и скривить рот.
– Я не вру.
– Никто не говорит, что вы врете, но…
– Там было возвышение, – я показал на стену, – огромный зал, размером со святилище Капеллы. Может быть… – в отчаянии продолжил я, – может быть, Эломас прав и стены движутся.
Она покачала головой и собралась идти дальше.
– Валка, я говорю серьезно! Честное слово. Здесь было… изображение. Всего один символ, но высотой в пять футов. Я прикоснулся к нему и… Помните, что произошло, когда мы в первый раз пришли сюда? Я коснулся ступени и почувствовал холод…
Валка помрачнела, но не ответила.
– Это повторилось опять. Я дотронулся до знака, и…
Я рассказал ей все. Спаси меня Земля и император, я рассказал ей.
Сначала она молчала. И это было хуже всего. Она не рассмеялась, не ударила меня. Даже не скрестила руки на груди. Валка стояла, словно статуи из моего видения, неподвижная и безмолвная. В тоннеле повисла пугающая тишина, только капающая вода и звуки дыхания нарушали ее. Она была тяжелая, как гора. Как океан, скрывающий под своим весом и мощью все то, что я видел и узнал.
Валка раздула ноздри и отвернулась, плотно сжав губы:
– Это просто непостижимо.
– Что, простите?
– После того, что вы сделали с Гиллиамом, после того, как я разрешила вам приехать сюда, в Калагах, у вас еще хватает наглости врать мне в лицо. Раз уж заблудились в тоннелях, так бы и сказали. Не нужно рисоваться передо мной. На меня это не произвело никакого впечатления. Это даже не была удачная ложь!.. – Она умолкла, чтобы не сорваться на крик. – Видение? Видение! Марло, ваши идиоты могут сколько угодно называть меня ведьмой, но это только суеверия. Я ученый, я верю лишь в то, что можно доказать, измерить. И не верю в призраков. Мы имеем дело с вымершей цивилизацией. А не… не с той фантасмагорией, которую вы пытались передо мной изобразить.
Я проглотил упрек и взмолился:
– Но зачем мне лгать? В особенности после Гиллиама.
– Потому что вы невежественный дикарь из отсталого мира, который все еще верит в сказки, – огрызнулась она. – Потому что вам здесь скучно. Трудно жить вдали от города с такими мелкими людьми, как мы, да, милорд? Вы соскучились по тонким винам и умасленным гуриям?
– Это не для меня, – почти прорычал я, и Валка, несмотря на весь свой напор, отступила на шаг.
Я не стал подчеркивать, что жизнь здесь не такая уж трудная, благодаря слугам сэра Эломаса. Не стал уточнять, что это она, а не я, пользовалась во дворце услугами наложника. Я был раздавлен, но не хотел выглядеть жалким.
– Не для меня, и вам это известно. Если вы не верите мне – что ж, чудесно. Прошу прощения за то, что рассказал вам, но, видит сама Земля, я не лгал.
Лиловые и золотистые глаза сцепились в немом поединке, но золотистые вскоре моргнули.
– Можете говорить что угодно, – усмехнулась Валка и, отвернувшись, проворчала: – Варвар.
Глава 66
Сатрап и мастер меча
– Сатрап, дорогая моя! – с глубочайшим, предельно галантным поклоном произнес сэр Эломас, когда герольды закончили объявлять титулы наших благородных гостей. – Добро пожаловать в Калагах! Ваш визит – большая честь для нас. – Он выпрямился и снова натянул на голову свою соломенную шляпу. – Это в самом деле большая честь, что вы нашли время, чтобы взглянуть на нашу маленькую яму в земле.
Долгожданное джаддианское посольство наконец прибыло.
Женщина, к которой обращался Эломас, – леди Калима Алирала Удри ди Сайиф, сатрап Убара и посланник самого князя, – была почти семи футов ростом, ее блестящая медная кожа и темные глаза олицетворяли генетическую безупречность джаддианцев. Разумеется, она принадлежала к eali al’aqran, чисторожденным, в большей степени палатинам, чем сами палатины. Это чувствовалось уже по тому, как ее ноги в мягких туфлях отталкивались при ходьбе от земли, по тому, как она едва заметно вздернула нос во время приветствия Эломаса, по напряженной линии плеч под шелковой шалью. Она была одета в парчовое янтарно-золотистое платье, золотые цепочки обвивали ее шею и лоб, висели на ушах. Ее черные, соболиные волосы заплели в тугую косу, перевитую золотыми нитями и украшенную сияющими, словно звезды, маленькими подвесками.
