Несмотря на свое возмущение, он снова схватил графин, наполнил стакан темно-красным напитком и отпил уже с более заинтересованным видом:
– По крайней мере, оно крепкое.
Он поставил стакан на стол и наклонился в сторону, поправляя полы оранжевого с зеленым халата, надетого прямо на голый торс.
– Послушайте, если вам нужно попасть на Тевкр, «Эуринасир» доставит вас на Тевкр. Мы летим через Обаталу и Сиену. Это тринадцать лет пути.
– Через Обаталу… – Я замолчал и глубоко задумался. – Разве это будет не прямой рейс?
Я оглянулся на Киру, которая прилетела сюда лишь для того, чтобы убедиться, что я сел на корабль торговца. Она сменила форму пилота на обычную уличную одежду – обтягивающие легинсы и свободную тунику с изображением саламандры дома Альбанов и с именем какого-то гладиатора с Колоссо. Наряд был ей к лицу.
– Прямой рейс? На Тевкр? – Арелло сдвинул снежно-белые брови. – Это запредельно долго, дружок. Мне не очень-то по душе идея отправиться в такую даль по спирали только ради работы курьером. У меня есть команда, которую нужно кормить, которой нужно платить. И если уж мы летим так далеко, можешь поставить свою белую палатинскую задницу на то, что мы будем делать остановки и торговать. Война повысила спрос буквально на все – и ловкий человек может сейчас сделаться королем.
Кира наклонилась ко мне и прошептала:
– Мне очень не нравится, милорд, что мы напрасно тратим время. Меня скоро должны хватиться.
Вопреки моим возражениям, она настояла на том, чтобы сопровождать меня в винный погребок на встречу с джаддианским капитаном, несмотря на то что ей еще предстоял четырехчасовой полет обратно в Аспиду. Уже наступило утро, и, судя по часам на стене, оставался всего час до назначенного времени моего отлета сначала к «Дальноходу», а потом на Весперад. Свой терминал я оставил в летнем дворце, чтобы меня не выследили по его сигналу.
– Вас, вероятно, уже хватились, – сдержанно ответил я, все еще не решаясь посмотреть ей в глаза.
Пилот, путь даже и младший, обязан присутствовать на предстартовой проверке. Я надеялся лишь на то, что у матери хватит сообразительности потянуть время. Возможно, она просто скажет, что я при побеге оглушил заодно и Киру и бросил в бессознательном состоянии в таком месте, где ее трудно было отыскать. Мать должна что-нибудь придумать.
– У вас там личный разговор? – спросил Деметри с мелодичным, по-кошачьи ленивым и протяжным акцентом. – Или я могу вмешаться? Мне, так же как и вам, не нравится безделье, но я должен убедиться, что мы нашли взаимопонимание.
Он приложил руку к сердцу, словно вассал, присягающий своему сеньору. Я с подозрением прищурил глаза:
– Какое еще взаимопонимание? Вам ведь уже заплатили, если не ошибаюсь?
– Да, да, – энергично закивал Деметри. – Пять тысяч хурасамов авансом; и пообещали еще девять тысяч марок из вашего банка на Тевкре, когда вы прибудете на место. – Он махнул рукой, словно бы отметая подозрения, как отгоняют мясных мух. – Это все очень хорошо, но как бы сказать? Вы ведь нобиль. А у нобилей все всегда… как это называется? – Он выразительно посмотрел сначала на меня, а потом на Киру. – Запутано?
Мы уставились друг на друга, словно ожидая, кто из нас первым моргнет. Я часто замечал, что молчание – самый эффективный прием в любом разговоре. Так я и перемолчал маркитанта. Шум стойки на мгновение утих, и стало слышно, как кто-то кричит на уличном жаргоне.
– Вы ведь не преступник, нет?
Застигнутый врасплох, я в удивлении поднял брови:
– В смысле? Нет.
Что моя мать ему наговорила?
– Я просто не хочу подвергать моих людей опасности, – объяснил Деметри, не сводя с меня глаз.
Он опять налил себе вина и не сдержал разочарованную усмешку, услышав плеск напитка, наполнившего стакан:
– У нас хватает своих проблем и без того, чтобы вмешиваться в делосианскую политику.
Я искоса посмотрел на выцветшую рекламу оперы с обнаженной чернокожей женщиной, державшей в руке меч и наступившей босой ногой на голову павшего имперского легионера. На плакате было написано: «Тиада, принцесса Тракса».
– Вы как раз и увезете меня подальше от делосианской политики.
Деметри уже готов был заспорить, но я переключился на джаддианский:
– Послушайте, вы ведь родом из Княжеств Джадда?
– Да, да. Si, – заморгал чужеземец, и на его остром лице проступило удивление.
Он продолжал наблюдать за мной сквозь полуопущенные веки.
– Как вы относитесь к Земной Капелле?
Веселое выражение исчезло с лица Деметри, он скривился, словно хлебнул кислого вина.
Довольный произведенным эффектом, я продолжил разговор на том же джаддианском:
– Так я и думал. Получается, что мы относимся к ней одинаково, mi sadji. Так вот, меня хотят послать в семинарию. А вы помогаете мне сбежать.
Я попытался улыбнуться, но у меня получилась лишь кривая усмешка, обычная для моей семьи. Я осознавал, как звучат мои интонации, как выглядит мой лоск представителя имперской элиты, отпрыска одного из старейших домов во внутренних мирах. Этот голос больше подходил злодею из оперы вроде той, которую рекламировал безвкусный плакат, наклеенный на стене погребка.
Деметри выпятил острый подбородок, наклонился над стаканом и прошипел, на этот раз на имперском галстани:
– Значит, оставить с носом Капеллу?
Он оглянулся через плечо на комнату отдыха, где двое любителей джубалы курили кальян, то ли первые утренние посетители, то ли последние из ночных. Больше в этом мрачном заведении никого не было. Деметри продолжал следить за ними.
– Я уже слышал об этом от наших общих друзей из консорциума. Просто хотел убедиться, что тут нет ничего другого. Более… грязного.
В моем воображении расцвела картина с неподвижным телом Криспина, лежавшим на полу. Взглянув на напряженное лицо Киры, я понял, что она почувствовала то же самое.
– Нет, нет. Ничего похожего.
Если Деметри и заподозрил меня во лжи, то это его, казалось, не обеспокоило. Он одним залпом допил вино, так что у него перехватило дыхание от этой гадости, прищурился и низким голосом спросил:
– Кто вы такой?
– Я же вам говорил, – ответил я, – меня зовут Адриан.
Он погрозил мне длинным пальцем, и я заметил татуировку, слабо блеснувшую на тыльной стороне его ладони.
– Нет, нет, нет, нет. Может быть, я родом и не из вашей Империи, но меня нельзя пнуть, как собаку, или лгать мне в глаза. Вы не просто Адриан. А эта малышка, – он указал пальцем на Киру, – не ваша подружка. Она слуга? Или, может быть, телохранитель?
Я замешкался с ответом, и его лицо растянулось в хитрой усмешке торгаша. Он сел на место, тихо посмеиваясь себе под нос и теребя пальцами треугольный медальон на шее.
