– Эй, Деметри, мы уже отчаливаем?
– Да, Салтус, – обернулся к нему джаддианец. – Пристегнись хорошенько. Мы идем вверх.
Маленький человечек подтянулся и вылез из люка, сморщившись еще сильней. Он был не больше четырех футов ростом и фигурой напоминал орангутанга, которого я видел в зверинце бабушки. Его руки, покрытые густыми серыми волосами, едва не волочились по земле. Ноги были короткими и кривыми. Салтус улыбнулся, провел уродливой длинной рукой по лысому черепу и ухватился за черно-серую косичку, свисавшую сзади. Он обмотал ею ладонь, как петлей, и спросил:
– Это наш пассажир?
– Конечно, хакиф, это пассажир, – язвительно вставила Джуно.
В ее голосе чувствовалось почти такое же отвращение к этому существу, какое испытывал я, но еще и с оттенком усталости.
Гомункул Салтус покосился на меня, заплетая свою косу, словно жуткая пародия на маленькую девочку:
– Ты не говорила, что он такой же, как я.
Я вздрогнул, едва не подпрыгнув от неожиданности.
– Что ты хотел этим сказать?
С большим трудом мне удалось разжать кулаки. Между нами было не больше общего, чем если бы маленький монстр оказался сьельсином. Гомункулы не были людьми, настоящими людьми. Они представляли собой лазейку в технологических запретах Капеллы – и, как всегда в подобных случаях, людская алчность и жестокость хлынули в это отверстие, как вино. Гомункулов создавали для таких работ, которые обычному человеку, даже припланеченному серву, показались бы унизительными. Но чтобы один из них сравнил себя со мной…
– Мы оба гомункулы. Оба родились в инкубаторе, – с сияющим видом сказал он и протянул мне руку точно так же, как до этого сделала Джуно.
Но я не взял ее, даже не понял смысла этого жеста. Рефлексы аристократа заставили броситься вперед.
– Я не гомункул! – крикнул я, не сумев сдержать отвращения в голосе.
– Уймись, Салт! – вмешался Деметри. – Не нужно дерзить. Этот парень платит лучше, чем ты.
– И пахнет тоже лучше, – добавила Джуно, расплывшись в улыбке.
«Эуринасир» вдруг завыл, его двигатели переключились с низкого хриплого рычания на высокий равномерный звук, словно глубокая вода текла по венам этого мира.
– Лучше устройся поудобнее, Салт, – сказала с усмешкой женщина, скрестив руки на груди.
Гомункул что-то проворчал, а Джуно повела меня за своим ярко разодетым супругом до конца коридора, затем вниз по короткой лестнице в стеклянный купол, который я видел снаружи. Капитанский мостик – а это, конечно же, был именно он – был построен в виде вытянутого вперед стального пальца, и выступающий над ним стеклянный пузырь позволял одинаково хорошо видеть и серебристое небо, и море. Салтус снова спрятался в люке, а перед панелью управления в слишком маленьком для него кресле сидел крупный, широкоплечий мужчина с кожей и волосами такого же черного цвета, как на знаменах моей семьи. В тот момент, когда я вошел, корабль преодолевал одну из редких морских волн, и меня сначала отбросило к овальной входной двери, а затем к панели с тихо мигающими приборами.
– Вы задержались. – Глубокий рокочущий голос мужчины перекрыл грохот музыки, что рвалась из его управляющей консоли. – Мы почти набрали скорость.
Деметри занял кресло рядом с ним и пристегнулся ремнями, а его крупный напарник тем временем повернул ряд красных переключателей у себя над головой, двигаясь слева направо.
– Никаких трудностей с транспортным контролем?
– В этом жалком захолустье? – фыркнул штурман. – Не слыхал о таком.
Он с усмешкой обернулся к Деметри:
– Но я все же отрубил связь. Тошнит от их болтовни.
На мгновение он замолчал и включил серию голубовато-белых голограмм, повисших в воздухе. С легкостью, дающейся долгой практикой, он покрутил пальцами под светящейся масштабной сеткой и заговорил, обращаясь к пустому месту прямо перед собой, а корабельная система связи унесла его голос к гомункулу и тем, другим, мимо которых мы прошли.
– Если вы еще не пристегнулись, болваны, то сейчас самое время.
Корабль качнуло опять, и он прыгал на волнах добрых две секунды. Я повалился боком в низкое аварийное кресло. Джуно попыталась удержать меня – каким-то образом сама она умудрилась остаться на ногах. Кресло оказалось достаточно ровным и длинным, чтобы я мог развернуться в нем и пристегнуть ремни.
– Закрываю купол! – сказал Деметри и потянулся мимо второго пилота к небольшому рычагу.
Его пальцы заплясали по выгнутой консоли, словно по клавишам пианино, и музыка по-прежнему вопила и грохотала, когда лепестки обшивки сомкнулись над куполом и оставили нас в темноте. Я был очарован этой механической точностью – на такой огромной скорости – и совершенно забыл, что вижу пейзаж моего родного мира в последний раз. Он исчез, как исчезает свет в диафрагме камеры: сначала разделился на клинья, затем превратился в щелки и сменился тьмой. Делос пропал из вида, и внутренность купола заполнили голографические графики нашей траектории, корабельная телеметрия и пульсирующий скрежет музыки Бассема.
А потом началось: слабое ощущение, будто мои внутренности проваливаются в беспросветную бездну, ярость расположенных на корме сдвоенных термоядерных двигателей. Мы взлетели. Поднялись по невидимой кривой в темноте к еще большей темноте впереди. Чего бы я не отдал за возможность посмотреть в иллюминатор в этот момент!
– Мальчик, ты ощутишь это через пару мгновений! – крикнул Деметри, заглушая грохот музыки и рев термоядерного пламени.
Он не ошибся. Ускорение навалилось внезапно, как будто ужасный сапог придавил меня к креслу. Я сидел лицом к оси корабля, под прямым углом к вектору тяги, и голову мою прижало виском к подголовнику. Я чувствовал, как мышцы цепляются за кости, ощущал всю тяжесть этих крюков из плоти; Делос не хотел отпускать меня. Картина перед глазами размылась, оплывая, как горящая свеча. Я застонал, но мой стон потерялся в реве фальшивящей гитары и мерзкого голоса, ревущего из корабельной консоли.
А затем все кончилось, растворилось в пустоте. Даже музыка прекратилась.
– Эй! – рявкнул штурман, толкнув капитана в плечо. – Я, вообще-то, это слушаю!
– А нам нужно убедиться, что никто не рассердился на то, что мы стартовали без разрешения, но я не могу сосредоточиться под этот skubus, который ты называешь музыкой, – огрызнулся в ответ Деметри, используя джаддианское слово, означающее «дерьмо».
Он пробежался пальцами по кнопкам пульта и скорчился, пытаясь рассмотреть информацию на экране.
– Не вижу никаких запросов. А ты?
– Пока ничего, – покачал головой Бассем, – но нам еще лететь несколько часов, прежде чем мы сможем уйти в варп. – Он с любопытством оглянулся на меня. – Я слышал, ты сказал Салту, что этот парень королевской крови?
Он перебросил рычаг, который до этого трогал Деметри, отстегнул ремни и повернулся вполоборота, чтобы лучше разглядеть меня.
