По крайней мере, теперь я снова мог говорить.
– Где я?
– Ты что, глухой? – спросила пожилая женщина и щелкнула пальцами у меня над ухом, проверяя свою догадку. – Разве я не сказала, что ты на Эмеше?
– А можно точней? – проворчал я.
Послышался скрип деревянных шарниров.
– В моей больнице. Мальчишки нашли тебя, брошенного умирать в переулке. Я бы сказала, что это ужасно, если бы мы не вытаскивали таких отверженных из сточной канавы раз в две недели. Из кораблей постоянно выбрасывают пассажиров, вынимая их прямо из капсул и оставляя там, где никто этого не заметит.
Она вздохнула, и в горле у нее что-то захрипело.
– Идет война, и здесь собираются самые разные люди – толпа на улицах растет с каждым днем. На торговых линиях находят опустевшие, разбитые корабли… Тебе еще повезло, что ты попал сюда.
Я наконец-то смутно различил вентилятор на потолке у себя над головой и обшарпанные стены из красного кирпича. Моя спасительница стояла передо мной, сгорбленная, крючконосая, с бородавками на пунцовом лице. Думаю, она заметила, что мое зрение пришло в норму, потому что улыбнулась, и вполне доброжелательно.
– У тебя есть имя, мальчик?
– Адриан, – ответил я скорее рефлекторно, чем по какой-то другой причине.
Она присвистнула:
– Не самое подходящее имя для того, кого нашли голым в сточной канаве.
Прищурившись, она всмотрелась в меня. Ее правый глаз ничего не видел и ближе к носу был закрыт каким-то красным наростом.
– Ты, случаем, не из лордов будешь?
Ее длинные седые волосы опускались по сгорбленной спине почти до пояса, она походила на ведьму из эвдорского театра масок, и я почти всерьез ожидал увидеть у нее на руках черного кота.
– Нет, – слишком торопливо ответил я. – Нет, я не лорд.
Тут я увидел рядом с ведьмой девочку, стройную и гибкую, но очень худую. Ей не могло быть больше пятнадцати. Да еще веснушки – они обе были плебеями, сомневаться не приходилось. Возможно, даже сервами. И куда бы я ни попал, где бы ни находился этот Эмеш – меня выбросило на самое его дно.
– Что случилось с Деметри? С «Эуринасиром»?
– Это твой корабль?
Старуха притащила тонконогий стул из угла душной, грязной палаты и уселась рядом со мной. В глубине помещения кто-то застонал, я обернулся и увидел еще несколько таких же, как у меня, коек. Дюжину или даже больше. Многие были пусты, но на трех из них в дальнем углу лежали люди.
– Марис, – щелкнула пальцами пожилая женщина, – сходи посмотри, не нужно ли кому-то из этих бедолаг сменить белье.
Ее помощница не двинулась с места, как будто прилипла к полу, и старуха снова щелкнула пальцами:
– Проклятье! Девочка, с его милостью все будет в порядке, не беспокойся!
Она махнула рукой, и девчонка исчезла из вида. Женщина вздохнула и сложила на коленях скрюченные ладони с тонкой кожей. Мне не понравилось, как она произнесла «его милость», на грани насмешки.
– Тебе нелегко будет это слышать, мальчик, но с кораблей действительно сбрасывают пассажиров. Постоянно. Капитану могут предложить за это место лучшую цену, и он решит, что твоя тощая задница не стоит топлива и потраченного времени.
Она еще не закончила, а я уже снова покачал головой:
– Нет, не в этом случае.
Это объяснение не подходило, не могло подойти. Деметри должен был получить девять тысяч на Тевкре, не считая моей банковской карты. И в деле участвовала моя мать. О да, Империя обширна, а Галактика еще больше, но никто не захочет просто так становиться поперек дороги дочери императорской наместницы. Должна быть какая-то другая причина. Что-то более осмысленное. Я упорно старался вызвать спокойствие апатеи, страстно желая видеть так, как видят схоласты, но все мои потуги так и остались только потугами. Я сжал простыню в кулаке и закрыл глаза.
– Он еще не получил плату. Что-то должно было случиться.
– Ну хорошо, как скажешь, мальчик. – Пожилая женщина посмотрела мимо меня в незастекленное окно мира, которого я еще не видел; она мне не поверила. – Когда поправишься, можешь сходить в космопорт и все хорошенько разузнать. И ты увидишь, что твоего капитана там нет. Готова поклясться, что они выбросили тебя перед самым отлетом.
После этих слов я надолго замолчал, беспокойно ворочаясь в постели. Что-то царапнуло мне руку, резко и болезненно, и только тогда я увидел, что мой большой палец, на котором должен быть перстень, замотан белым бинтом.
– И долго?
– Долго ли ты пролежал без сознания? Со вчерашнего дня.
Я покачал головой. Это было больно.
– Долго ли я был… заморожен? Какой сейчас год?
– Четыреста сорок седьмой год правления дома Матаро.
– Нет, – я попытался поднять руку, но не смог, – не то. Какой стандартный год?
Пожилая женщина раздраженно посмотрела на меня:
– Я что, по-твоему, похожа на корабельщицу? На кой мне сдался твой имперский календарь?
Новая мысль пробилась в мой мир.
– А где мои вещи?
– Когда тебя нашли, ты был даже без штанов. Есть более важные вопросы, чем то, куда делись твои пожитки. Мы подберем тебе что-нибудь из одежды в запасах. После умерших осталось столько хлама, что им можно завалить всю Империю.
– Но мои деньги! – Я выпрямился слишком резко, так что закружилась голова. – Мне же нужно заплатить вам!
Старуха улыбнулась, обнажив кривые зубы с покрытой пятнами эмалью из-за частого употребления веррокса.
– Ты ведь лорд? Это написано крупными буквами на твоей чистой белой коже. – Она провела пальцами по моему предплечью, но я отдернул руку. – У тебя должен быть счет. В «Ротсе», или у мандари, или где-нибудь еще. Я не знаю.
Она поднялась на ноги и прошла через палату к своим помощникам.
Счет. Трудно описать, какой ужас вызвало во мне это слово. Счет, моя семья. Старуха сказала, что эта планета – Эмеш – расположена в Вуали. Вероятно, она имела в виду Вуаль Маринуса, где рукав Наугольника начинает свой путь, огибая ядро Галактики и уходя от сердца Империи, что лежит в старой доброй Шпоре Ориона. Самый гребень волны колониальной экспансии, которая привела нашу могучую цивилизацию к столкновению со сьельсинами. Одним только богам известно, как далеко я оказался от дома и сколько времени пролетело мимо меня. Я прикрыл глаза, сдерживая слезы, как вдруг меня поразила еще более ужасная мысль. Хуже моего нынешнего положения; хуже самого факта, что я остался один в мире, о котором даже ни разу не слышал; хуже утраты с таким трудом добытой универсальной банковской карты.
Я потерял письмо Гибсона.
Письмо с рекомендацией для схоластов из Нов-Сенбера. Рекомендацией, без которой мне никогда не попасть в атенеум. Меня даже на порог не пустят. Я попытался напомнить себе, что схоласты не плачут. Но я не был схоластом и уже никогда им не буду. Я ударил кулаком по матрасу. Раз, другой. Ущипнул себя за бедро. Сквозь стиснутые зубы вырвался неразборчивый звук, полный боли и отчаяния. Может быть, все это только сон. Так должно быть. Все это происходит в ночном кошмаре. Может быть, в фуге можно видеть сны. Значит, я просто сплю. А через несколько минут проснусь, и меня встретит Деметри со своей неизменной усмешкой. На Тевкре.
