– Может быть, все выйдет не так плохо, – сказал Хлыст без уверенности в голосе.
Я поразился тому, какой он молодой. Младше меня, даже волосы на его узком подбородке росли лишь жидкими пучками. Я и сам был молод, но насколько – это оставалось загадкой. Двадцать один год? Двадцать два? Я видел только местный календарь и не был уверен, что точно знаю дату по Имперскому звездному летосчислению.
Трудно сказать, сколько лет я провел в фуге на борту корабля Деметри.
Гхен недоверчиво приподнял безволосые брови.
– «Может быть, все выйдет не так плохо»? – передразнил он мальчишку. – Да ты подставишь врагу задницу при первой возможности.
Здоровенный бык, он шагнул мимо Сиран к Хлысту и схватил того за горло:
– Я не хочу, чтобы меня вздрючили, мальчик. А ты?
Вот он, сигнал для меня. Я рассмеялся. Не очень громко, не настолько, чтобы привлечь к себе общее внимание. Должен признать, что научился этому приему у отца, если не самому этому смеху. Тихий звук, зажатый в недолговечной тишине, остановил Гхена и заставил резко обернуться. Стоявшие рядом новобранцы мгновенно очистили пространство вокруг меня, а я тряхнул головой, чтобы избавиться от смеха. Двор погрузился в мертвую тишину, и только с дальнего края, скрытого в тени колонны, доносился звон оружия другой группы тренирующихся.
– Я сказал что-то забавное, твое величество?
Но я снова рассмеялся, на этот раз коротко, и развел руками:
– Из всех нас, Гхен, только ты один заговорил о вздрючке. Если бы я не знал тебя лучше, то решил бы, что тебе здесь одиноко.
Сиран резко захохотала, еще несколько новичков неуверенно хихикнули.
Здоровяк оттолкнул Хлыста в сторону, так что парень плюхнулся в пыль и сухую траву, а сам решительно направился ко мне, со скрежетом вытаскивая меч из ножен.
– Хочешь попробовать, мальчик?
– Что? – спросил я.
Этот человек был настолько предсказуем, что его можно было читать, словно афишу.
– Прямо здесь, у всех на глазах? Даже не поужинав? – подмигнул я ему.
На этот раз смех прозвучал немного громче, ровно настолько, чтобы окончательно разозлить Гхена. Заставить его делать глупости.
– Вряд ли мне…
Размашистый удар расколол бы мне череп напополам, но я засек его полет еще за парсек до цели. С легкостью отпрыгнув, я схватил Гхена за запястье и широченные плечи. Мой меч все еще висел в ножнах и ударил меня по бедру, когда я вывернул оружие Гхена вниз и в сторону. Он пошатнулся, а я воспользовался моментом и обнажил свой клинок.
– Слишком медленно, приятель.
Гхен развернулся, но я уже поджидал его в высокой стойке, наклонив меч вперед. Белки глаз четко выделялись на его смуглом лице, так же как и оскаленные зубы. Он ничего не сказал и снова бросился в атаку. Я подумал, что это похоже на бой с разъяренным Криспином: много мускулов и никаких мыслей. Он дрался как человек, привыкший побеждать, и побеждать быстро. Годы, проведенные на Эмеше, укрепили меня, но Гхен здесь родился, и его тело словно вырезал невидимый скульптор. Он напоминал сложением древний танк: квадратный, приземистый и крепкий.
Вся эта масса навалилась на меня и едва не погребла под собой. Но я ускользнул вбок, крепко сжал меч и ударил противника в живот. Гхен охнул, однако его стальной нагрудник выдержал. Клинок в любом случае был затуплен: тренировочное оружие. Я танцующим шагом обошел Гхена и поддал сапогом ему под зад, повалив в пыль. Слишком уж просто.
Инстинкт подсказывал, что мне следует говорить только с Гхеном, лежавшим у меня под ногами, но мной руководила высшая необходимость, поэтому я угрожающе занес меч над его головой. Вместо того чтобы обратиться к побежденному противнику – он был только симптомом общей болезни, – я повысил голос, призвав на помощь все сотни часов обучения риторике под руководством Гибсона:
– Вы собираетесь разобщить наши силы в тот момент, когда мы больше всего нуждаемся в единстве?
По примеру отца я заставил свой взгляд скользить над толпой, хорошо понимая, что делаю и кому подражаю. Сердце в груди налилось свинцом. Но я не хотел быть таким, как отец. Не хотел, чтобы меня боялись. Лица тех, кто наблюдал за мной – таких же новичков, – были искажены тем же самым стягивающим кожу страхом, какой я видел минуту назад.
– Люди придут смотреть, как мы умираем. Ты! – Я указал на молодую светловолосую женщину с красной, шелушащейся на солнце кожей, из-за чего вытатуированное на лбу слово «ВОР» было почти не заметно. – И ты! И ты! И я. – Я ударил себя кулаком в грудь, словно отдавая салют. – Но я собираюсь разочаровать их.
– Смелые слова для новичка! – выкрикнул Банкс, мужчина с дубленым лицом и впалыми щеками, стоявший позади толпы.
Опытные гладиаторы одобрительно зашумели, за исключением Сиран, следившей за мной с непроницаемым выражением лица.
– У тебя не хватает веса, чтобы здесь командовать, сынок! – сказал Банкс.
– Веса? – усмехнулся я. – Забавное слово.
Однако я заранее знал, что мне скажут в ответ, и даже догадывался, что это сделает именно Банкс. Мог бы и Гхен, но тот лежал у моих ног, закипая от ярости и стыда.
– У меня нет для вас таких забавных слов, – продолжил я, – только слова отчаяния. Я не хочу умирать, а вы? – Я остановился на короткое мгновение, надеясь, что кто-нибудь ответит, но не очень рассчитывая на это. – Никто из нас не оказался бы здесь, имей он возможность выбирать.
– Твой миленький нос говорит о другом! – возразила женщина с шелушащейся кожей, которая, судя по голосу, была старше, чем я поначалу думал.
Ее слова удивили меня, и на секунду я замер, покусывая язык и по-прежнему прижимая меч к голове Гхена.
– Это еще не означает, что у меня был выбор. У каждого из нас были свои причины. Думаю, Кири – единственная, кто не должен быть здесь.
Я повел рукой в сторону бедной женщины, чье лицо покрывали морщины каждодневных забот. Сколько ей лет на самом деле? Сорок? Пятьдесят? Такая молодая. Моей матери было почти триста стандартных лет, но выглядела она вдвое моложе этой плебейки.
– Но даже у нее есть причины. У всех есть.
– Закрой рот, парень, или я сам его тебе закрою! – крикнул Паллино, ветеран с крепким сложением профессионального солдата и с кожаной повязкой на глазу.
Поставив ногу на спину Гхена, я поднял обе руки, не выпуская при этом меч.
– Можешь попробовать, сирра.
Я убрал ногу с Гхена и шагнул вперед, ближе к толпе.
Волна шепота пронеслась по рядам собравшихся. Один низкорослый мужчина с крысиным лицом повернулся к своему приятелю и проворчал:
– Вот гад!
Я оставил шепот без внимания и, прищурившись, посмотрел на одноглазого ветерана.
