– Десять тысяч! Я сказал вам – десять!
– Друг мой, десять – это за вас! А ведь у меня есть еще ваши люди, кроме того, моряки этого ладного судна изрядно натерпелись от вас, и если каждый уцелевший получит, скажем, полсотни талеров, он не станет доносить властям о нашей маленькой тайне. Не так ли?
Слышавшие этот разговор матросы с энтузиазмом подтвердили мою догадку. Один из них сказал даже, что за пятьдесят талеров присягнет на Библии, что мой пленный сражался с нами плечом к плечу.
– Вот видите, дружище, сумма вполне обоснованна. Кстати, как вас зовут?
– Вы не представились мне, так что вам нет дела до моего имени!
– Я знаю, как его зовут! – вступил в разговор моряк, собиравшийся присягать на Библии. – С вашего позволения, ваша милость, это молодой ярл Карл Юхан Юленшерна. Мне приходилось видеть его и его отца.
– Это же просто прелестно, и где, позвольте спросить, сейчас ваш почтенный родитель – очевидно, ожидает вас на берегу с уловом? Интересный у вашей семьи промысел.
– Вам нет до этого никакого дела! И это не промысел, а старинная привилегия, незаконно у нас отторгнутая, собирать дань со здешних купцов. Впрочем, мой отец сейчас при дворе. Так что чем скорее мы прибудем в Стокгольм, тем быстрее уладим наши дела.
– Не сомневаюсь, мой друг, только проясните мне один вопрос. Ваш почтенный родитель при дворе, а вы, занимаясь вашим семейным делом, решили не ограничиваться обычной прибылью, а зарубить курицу, исправно несущую вашей семье яйца, так? Что с вами приключилось: вы проигрались в карты или завели себе любовницу не по карману?
– Я больше вам ни слова не скажу! – с ненавистью во взоре отвечал мне молодой ярл.
– Да не больно-то и хотелось. Эй, ребятки, приковать его к штурвалу – и пусть правит. Если мы налетим на мель, то не спасать!
Дальнейшее наше путешествие проходило без приключений. На следующий день мы пришли на рейд Стокгольма и бросили якорь. Пока мы ожидали портовых чиновников, я приказал убрать от греха нашего неудачливого пирата к его подчиненным. Тут ко мне опять подошел давешний моряк и, почтительно сняв шапку, спросил:
– Нижайше прошу прощения у вашей милости! А что вы будете делать с «Красоткой Лизхен»?
– С какой еще красоткой, дружище?
– Да так называется наш флейт, уж не обессудьте.
– Господи, и кому только пришло в голову назвать так это корыто? И почему я должен с ним что-то делать?
– Ну как же, ваша милость. Капитана-то люди господина ярла укокошили и «Красотку» – то нашу почти и захватили. А вы возьми и отбей, так что теперь она вроде как ваша! Тем более что родных у капитана все одно нет и имущество вроде как выморочное. И не извольте гневаться, ваша милость, а только зря вы нашу «Красотку» корытом обозвали. Суденышко оно знатное и ходкое, ну а что вид запущенный – так это дело поправимое.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее, что-то я не видел до сих пор, чтобы корабли бесхозными были.
– Ваша правда, господин, но чего уж тут подробнее. Корабль вы взяли в бою, мы это подтвердим, и не сомневайтесь даже. Груз принадлежал покойному, так наследников у него нет, опять же что в бою взято – то свято. Ну дадите, конечно, на лапу кому положено в порту, так уж заведено. И оформите корабль на себя.
– Что же, прибыток – он всегда лучше, чем убыток, а тебе, любезный, какая в этом корысть?
– Да как вам сказать, ваша милость, уж больно вы хозяин щедрый да удачливый, я про таких и не слышал. Не один год хожу, всякое бывало, а таких деньжищ и не видывал. К тому же вам ведь нужен будет человек приглядывать за судном, а я бы у вас послужил, раз такое дело. Вы не сомневайтесь, я и грамоту знаю, и службу корабельную, да и вообще не подведу. Шкипер, конечно, нужен будет, ну да мне и места боцмана станет, а вам свой человек не помешает.
– Тебя как зовут, такого ушлого?
– Да все Карлом Рюмме кличут, уж больно имя мне мудреное дали родители при рождении.
– Это как?
– Klim Rymin, ваша милость.
– Клим, ты что, русский? – перешел я на язык еще не родившегося Пушкина.
– Свят-свят! Вы что это, ваша милость, тише, услышит кто! Вы что, по-нашему говорите?
– А чего тут такого, я еще полдюжины языков знаю.
– Колыванец я. Для шведов все равно что эст, им без разницы. А с Москвой у них сейчас нелады – еще подумают, что подсылы.
– Подожди, как война, король Карл Девятый вроде как заодно с Василием Шуйским против Сигизмунда.
– Ага, как же, заодно, с такими друзьями и врагов не надь. Так и смотрят, где чего плохо лежит, как пить дать откусят от Москвы Новгород, басурмане!
– Небось подавятся, а ты что же, за Шуйского или как?
– Мое дело сторона, а только, ваша милость, какой с Шуйского царь? Эх, как Ивана Васильевича не стало, нет порядка на Москве.
– А что ты все – Москва да Москва, не вся же Русь Москва?
– Это верно, а только сами рассудите, ваша милость, у Жигимонта в Литве немало землицы-то русской, и в войске его православных немало. А род природного государя пресекся, видать, за грехи наши.
– Ты, кстати, сам-то какой веры держишься, болезный?
– Эх, ваша милость, обасурманился, чего там! Лютеранин я теперь.
– Ладно, мне до того дела нет. Порешим так: сладится дело – будешь на моем корабле боцманом. За жалованье не бойся, не обижу. О, глянь, портовые стервятники показались! Ну пойдем, боцман, встретим.
Дело и впрямь оказалось несложным, чиновники вполне удовлетворились нашим рассказом и полученными комиссионными. На следующий день в портовой конторе капитан над портом Олле Юхансон торжественно вручил мне документ, согласно которому принц Иоганн Альбрехт Мекленбургский стал судовладельцем.
– Поздравляю вашу светлость с прекрасным приобретением, вы оставите вашему судну прежнее название?
– «Красотка Лизхен»? Нет, пожалуй, моя светлость предпочтет название «Благочестивая Марта». (Не знаю, написана ли уже эта пьеса, но такое имя мне больше нравится.)
– Желание вашей светлости – закон! Мы немедленно внесем необходимые изменения. Кстати, вы поднимете мекленбургский штандарт?
– Я полагаю, да. Какой же еще.
– В таком случае вам необходимо переставить судно ближе к цитадели – все-таки вы не подданный нашего доброго короля.
– Поближе к пушкам? Что же, это разумно, никаких проблем. Я отдам необходимые распоряжения.
– Вот и чудесно, как все-таки приятно иметь дело с вашей светлостью! Не то что эти грубые мужланы местные негоцианты. Можно ли спросить вас о ваших дальнейших намерениях?
– Ну, для начала мне необходимо быть представленным ко двору его величества Карла Девятого. Я хотел бы предложить ему свою шпагу. К сожалению, я никого не знаю в Стокгольме…
