– Пятьдесят талеров в месяц? Столько примерно получает младший офицер в рейтарах.
– Это Швеция, мой принц! У нас не так много рейтаров, но чертова пропасть шкиперов! – захохотал Юхансон.
Вернувшись на «Благочестивую Марту», я вызвал к себе пленника.
– Мой дорогой ярл, надеюсь, вам не слишком неудобно гостить на моем корабле?
– О, не стоит беспокойства, ваша светлость! Если учесть, что вы поначалу собирались меня повесить, а теперь всего лишь ограбите, со мной все в порядке!
– Насколько я припоминаю, вы, любезнейший Карл Юхан, пытались взять этот корабль на абордаж, убив много людей при этом, – нахмурился я. – И собирались убить всех, включая мою светлость. Так что я не понимаю сути ваших претензий. Впрочем, если вы так желаете, можно отыграть все назад. Я могу хоть сейчас выдать вас властям на предмет повешенья. Ваша семья не потеряет довольно значительной, признаю это, суммы, однако напрочь потеряет свою репутацию. Выбор за вами.
– Вы умеете торговаться, ваша светлость.
– А вы нет, потому закончим этот разговор. Скоро король Карл и его двор вернутся в столицу. Я так полагаю, с ними будет ваш отец, так что мы закончим с этим делом. Надеюсь, к обоюдному согласию, не так ли?
– Да, пожалуй, я не прочь завершить его как можно скорее.
– Весьма рад, что наше желание обоюдно! Могу я что-нибудь еще сделать для вас?
– Не стоит, впрочем, если бы вы приказали расковать меня, хотя бы на ночь…
– А вы не устроите какой-нибудь глупости?
– О, вы так трусл… осторожны, ваша светлость!
– Вы напрасно пытаетесь меня оскорбить, господин титулованный морской разбойник. Да, я осторожен и предусмотрителен. Именно поэтому вы мой пленник, а не наоборот. Вы же неосторожны и непредусмотрительны, поэтому останетесь в кандалах. Dixi!
[16] Эй, кто там, проводите господина ярла в его апартаменты!
На следующий день я наконец продал груз, доставшийся мне вместе с «Благочестивой Мартой». Замеры, проведенные Юхансоном и его подручными, показали, что вес зерна на нашем корабле составляет восемьдесят ластов. Это вполне коррелировалось с записями покойного капитана в судовом журнале, поэтому возражений у меня не вызвало. Затем мы приступили к обсуждению цены. Надо сказать, я честно попытался выяснить цену на свой груз из сторонних источников. Увы, усилия мои не увенчались успехом. Купцы, услышав вопрос, приходили в возбужденное состояние и начинали сетовать на дешевизну. Дескать, в убыток торгуем, но ради уважения купим. Хотите десять талеров? Ага, сейчас! Готовый хлеб стоил около тридцати талеров за фунт. Это очень ценная информация, однако, чтобы получить хлеб, зерно надо смолоть в муку, потом испечь… Треть? В общем, на переговоры я пошел, так и не уяснив. Ну да ничего, бывало похуже. Мой добрый друг Юхансон ожидаемо пустился в разговоры о маленьком жалованье, о плохой торговле и других печальных вещах. Я выслушал его с самым сочувственным видом и даже сделал вид, что вытираю слезу кружевным платком. Олле сначала удивился, но быстро сообразил, что перегнул палку, и, вздохнув, предложил двадцать пять талеров за ласт. То есть две тысячи талеров за весь груз. Я, мило улыбнувшись, сообщил ему, что полагаю справедливой цену в пятьдесят талеров. Однако, снисходя к бедственному положению всех шведских чиновников вообще и капитана над портом в частности, готов удовольствоваться сорока пятью, поскольку сумма в три тысячи шестьсот гораздо более соответствует моему представлению о всеобщей гармонии. Господин Юхансон поперхнулся и сообщил, что моя светлость режет его без ножа. Впрочем, из уважения к Мекленбургскому дому вообще и ко мне в частности он готов повысить цену до тридцати пяти талеров. На что я в свою очередь сообщил, что в гробу видел своих мекленбургских родственников, однако, понимая бедственное положение государственного аппарата королевства Швеция, готов уступить до сорока. На этом переговоры зашли в тупик, я хотел три тысячи двести талеров, а мой визави готов был расстаться только с двумя тысячами восемьюстами. Наконец, вдоволь попрепиравшись, мы сошлись на трех тысячах за все и ударили по рукам. Разумеется, только из глубочайшего уважения друг к другу.
Закончив с делами, я обнаружил, что меня терпеливо дожидается мой потенциальный шкипер Ян Петерсон.
– Здравствуйте, Ян! – поприветствовал я его. – Как ваши дела, улажены?
– Да, ваша светлость! Я завершил все свои дела здесь и готов отправиться с вами хоть в преисподнюю.
– Ну, так далеко не стоит! – засмеялся я. – Кстати, бедняга Олле так расстроился из-за нашей торговли, что не пригласил меня на ужин. Можно, конечно, поесть на «Марте», но тамошний кок так дурно готовит… Пойдемте в трактир?
– Разве принцы ходят по трактирам?
– О, это смотря какие! Дети королей и императоров ходят в трактиры только в том случае, если при них есть хороший бордель. А дети владетелей помельче, вроде герцогов и курфюрстов, иной раз посещают трактиры, чтобы просто поесть! Что скажете?
– Ну если просто поесть, то пойдемте к папаше Густаву, у него публика почище и кухня получше.
– Принимается, за мной, банда!
В бытность свою рейтаром я побывал во многих трактирах. Этот был, пожалуй, из лучших. Два довольно чистых зала – один побольше, другой поменьше – и несколько отдельных кабинетов. Посетители в основном из небогатых негоциантов, шкиперов, штурманов и младших офицеров с торговых кораблей. Стены украшены в морском стиле, флаги, штурвалы и рында на входе. Владелец трактира папаша Густав, оглядев нашу компанию и поняв, что ни в одном кабинете мы не поместимся, сразу проводил нас в малый зал. За один стол сели я, Лелик и Болик, Мэнни и Ян. За двумя другими расселись наши мушкетеры. Я отмалчивался, заказывал все Кароль. Выслушав заказ, хозяин спросил, не желают ли почтенные господа свежего эля. Почтенные господа желали, особенно я.
Утолив голод и потягивая замечательный эль, я предавался мечтам. Пятнадцать тысяч талеров, которые я получу с семейки Юленшерны, плюс шесть тысяч моих, плюс три, полученных за груз… это же красота. А сколько будет стоить отряд из двухсот первоклассных рейтар? Итак, в отряде один капитан, это две сотни. Два лейтенанта еще по сотне, четыре прапорщика, наши получали вроде как по шестьдесят. И десяток капралов по сороковнику. Остальные рядовые – им по двадцать. Итого четыре тысячи семьсот талеров в месяц. Ух ты! С другой стороны, лучше кавалерии сейчас просто нет. А с таким отрядом можно наворотить дел! Отпив изрядный глоток, я оглядел свою компанию, и внезапное беспокойство кольнуло меня. А кто же остался на «Марте»? А, ладно, Клим мужик надежный, справится!
– Позволит ли ваша светлость задать вопрос: выгодно ли вы распродали ваш груз? – спросил меня Ян.
– Позволит, отчего не позволить. У меня было восемьдесят ластов зерна, а стало три тысячи талеров. К сожалению, я не имею представления, выгодно ли это. Кстати, а вы меня не просветите?
