— Болеслав фон… просто Болеслав.
— Как вам будет угодно, господин лейтенант. Что-нибудь еще?
— Черт меня подери, такое впечатление, что вы видите меня насквозь!
— Это моя профессия, господин Болеслав, — улыбнулась одними губами Анна и вышла вон.
Молодой человек рывком снял плащ и бросил его на кровать. Потом отстегнул шпагу и вытащил из-за пояса пистолет. Критически осмотрев свой наряд, Болек усмехнулся. «Стоило отдавать дюжину талеров за него, если всякий встречный и поперечный видит во мне рейтара… — подумал он, — впрочем, если её муж был рейтаром, значит, она маркитантка, а они нашего брата видят насквозь». Снаружи раздался шум, и постоялец едва успел убрать свой пистолет за спину. Распахнулась дверь, и в комнату вошел слуга, с натугой тащивший дорожный сундук. С грохотом поставив его в угол, он поклонился и тут же вышел прочь, уступив место довольно миловидной служанке.
— Кажется, у вашей милости нет слуги? — кокетливо улыбаясь, спросила она. — Не прикажете ли почистить вашу одежду?
— Да, пожалуй, мой камзол и плащ изрядно запылились.
— Тогда дайте их мне, и завтра ваш наряд будет блестеть.
— Хорошо. Скажи, красавица… как тебя зовут?
— Кетхен, господин.
— Скажи мне, Кетхен, давно ли ты здесь служишь?
— С тех самых пор, как фрау Анна купила этот трактир.
— А фрау Анна местная?
— Нет, что вы. Она переехала сюда совсем недавно.
— А откуда?
— Я не знаю, она никогда не говорила об этом. А почему вы спрашиваете?
— Да так просто.
— Вам что-нибудь еще надо?
— Нет, хотя послушай, а не говорила ли твоя хозяйка о Московии?
— О Московии… — задумчиво протянула девушка, — не знаю… вообще, с тех пор как наш добрый герцог стал её царем, там побывали многие ростокские негоцианты, а московиты стали бывать здесь… но, говоря по совести, я не слышала от фрау Анны ничего по этому поводу.
— Хорошо, ты можешь идти. Я позже приготовлю свою одежду.
— Ну, если вы ничего больше не хотите, — присела служанка в книксене, — то с вашего позволения…
Выйдя от постояльца, Кетхен сморщила недовольную гримасу на своем хорошеньком личике и, пробормотав: «Можете сколько угодно интересоваться фрау Анной, на нее у вас денег все равно не хватит», — побежала вниз.
Оставшись один, молодой человек, не раздеваясь, рухнул на кровать, и какое-то время лежал без движения. В голове его прихотливо вертелись обрывки мыслей, но на душе было пусто. Еще один чужой город на его долгом пути, еще одна холодная постель. Хотя последнее обстоятельство можно было исправить: миловидная служанка поглядывала на него с явной благосклонностью. Вот только зачем? Разве купленная любовь может охладить жар, иссушающий его душу вот уже несколько лет! Да разве вообще существует она, эта проклятая любовь? Когда-то давно сердце его получило тяжелую рану. У него было все, о чем мог мечтать пятый сын небогатого провинциального дворянина. Начав служить у юного принца-изгнанника, он вместе с ним поднимался ступенька за ступенькой по очень крутой лестнице. У принца появился свой отряд — и братья фон Гершовы стали в нем офицерами. Голова его украсилась герцогской короной — и в их карманах зазвенели звонкие монеты. Сюзерен стал мужем шведской принцессы — и к его людям стали приглядываться отцы семейств в чаянии выгодных браков для своих дочерей. Казалось, еще немного — и жизнь удалась! И вот эту весьма многообещающую карьеру он кинул под ноги прекрасной женщине… И что получил взамен? Теперь он изгнанник, лишенный чести и всякого будущего, а его возлюбленная лишь посмеялась над ним. Прошли годы, боль понемногу утихла, и вот он увидел ту, которая лишила его покоя и будущего. Боже, какая бездна разочарования! Как можно было влюбиться в эту пустую, взбалмошную девчонку? Как можно было променять службу у ставшего легендой герцога-странника на… на что, черт возьми, он её променял? От тягостных рассуждений его отвлек деликатный стук в дверь.
— Войдите, — буркнул он, с неудовольствием уставившись на входящего.
Как оказалось, это снова была Кетхен.
— Хозяйка спрашивает вашу милость, не угодно ли вам принять ванну с дороги?
— Ванну?
— Ну да, ванну. Хотя, наверное, правильнее называть её бочкой, но она довольно большая, и горячей воды у нас сколько угодно…
— Что же, я не прочь. Пожалуй, я приму ванну, и еще…
— Что угодно вашей милости?
— Принесешь в мою комнату ужин и бутылку рейнского вина.
— Как прикажете; что-нибудь еще?
— Сама приходи…
Утром Болеслав проснулся с тяжелой головой. Кетхен уже убежала, и лишь растерзанная постель свидетельствовала, что страстная ночь с ней не приснилась бравому лейтенанту. Стол был заставлен грязной посудой и несколькими бутылками, оплетенными лозой. К несчастью, ни в одной из них не сохранилось ни капли живительной влаги, и молодой человек беззлобно выругался:
— Вот же чертовка, и в постели даст фору любой маркитантке, и пьет не хуже иного рейтара!
Судя по всему, этим таланты девушки не исчерпывались, потому что, несмотря на такую занятость, привести в порядок его одежду она успела. Одевшись, он спустился вниз и тут же наткнулся на хозяйку.
— Доброе утро, господин Болеслав, — поприветствовала она его, — вы будете завтракать?
— Доброе утро, фрау Анна, пожалуй, я съел бы чего-нибудь.
— Возможно, вы хотите еще вина?
— О, нет… вчерашнего было вполне достаточно!
— Тогда, быть может, пива?
— От пива не откажусь, и яичницу с ветчиной, пожалуйста.
— Как вам будет угодно.
Позавтракав, молодой человек пришел в доброе расположение духа и, поблагодарив за завтрак, направился по своим делам. Прежде ему приходилось бывать в Ростоке, и потому ориентировался он вполне уверенно и без труда нашел нужный ему дом. Собственно, это был не дом, а городской собор, где ему надо было спросить причетника и отдать ему послание. Причетник оказался пожилым человеком с изможденным лицом и внимательными глазами.
— Как давно вы приехали? — спросил он у Болеслава, приняв сверток.
— Вчера.
— Вы не слишком торопились, — заметил причетник, впрочем, без тени осуждения в голосе.
— Полученные мной инструкции совершенно однозначно требовали прийти сюда до обеда, — возразил ему Болек.
— Верно, — скупо улыбнулся тот, — приятно иметь дело с таким пунктуальным молодым человеком. Теперь приходите через три дня, и тоже до начала дневной молитвы. Если ответное послание будет готово, то вам его отдадут.
— А если нет?
— Если наши планы изменятся, вам сообщат, — проигнорировал его вопрос причетник. — Где вы остановились?
