Несмотря на то, что отсутствовали они недолго, дом, благодаря стараниями Иржика, совершенно преобразился. Нанятые им женщины действительно выскоблили до блеска полы, обмели все стены и потолки, вычистили слюдяные окна. В камине потрескивал огонь, в большом котле грелась натасканная чехом из уличного колодца вода, а устроенные в небольшом сарайчике позади дома лошади вкусно хрупали овес и довольно пофыркивали.
Пока мать отмывала Клару Марию и мылась сама, слуга приготовил ужин, и вечером они сели за стол как настоящая семья. Марта впервые с тех пор, как они выехали из Берлина переоделась в женское платье и, хотя купленный в лавке наряд было трудно назвать изысканным, выглядела просто и женственно. Во всяком случае, Болеслав весь вечер не сводил с неё глаз и всячески ухаживал за столом.
Шурка, против обыкновения, сумела обойтись на сей раз без своих шуточек и с довольным видом просто сидела за столом, уплетая за обе щеки кнедлики с омачкой
[27]. Пусть при дворе жизнь и сытнее, и изысканнее, но здесь она была среди своих и чувствовала себя просто замечательно. Разве что немного скучала по Карлу Густаву, маленькой Жене и даже Петеру, но завтра она вернется ко двору, где опять будут чванливые слуги и важные придворные, строгая мачеха и надоедливый митрополит, а сегодня она проведет вечер в кругу действительно близких ей людей.
Иржик первым закончил с едой и попросил разрешения удалиться. Клара Мария явно была не прочь посидеть еще, но после долгого дня глаза её слипались, и мать уложила её спать. Вернувшись к столу, она застала Болека сидящим перед камином и, со странным выражением на лице, смотрящим на мерцающие в темноте уголья.
— Это вы, сударыня? — вздрогнул он, услышав шуршание её платья.
— Да, Болеслав, — негромко ответила она, и воцарилась неловкое молчание.
— Как странно, — начал спустя несколько минут фон Гершов. — Я тоже вспомнил отчий замок, хотя этот дом не так уж сильно его напоминает. Но вот угли в камине потрескивали точно так же. И матушка точно так же уводила вечером моих сестер, а мы с отцом и братьями сидели у камина и разговаривали о всякой всячине. Вы что-то хотели?
— Нет. То есть — да, — помялась Марта. — Я хотела бы знать, как долго вы еще собираетесь меня избегать?
— Что?! Но я вовсе не избегаю вас…
— Бросьте мямлить, Болеслав, вы же рейтар! Неужели я хуже этой вашей Кетхен из трактира фрау Анны?
— Нет, что вы! Да и Кетти всего лишь…
— Готова была из платья выскочить при виде Вашей Милости?
— Нет, то есть… Я хотел сказать, что она для меня ничего не значит!
— А я?
— Вы?! Фройляйн Марта, вы для меня, как… Не знаю, как… Боже, что я несу! Я не могу! Понимаете, я очень виноват перед Иоганном Альбрехтом, отцом Клары Марии…
— К чёрту отца Клары Марии! — негромко сказала молодая женщина и приложила палец к губам померанца. — Здесь только вы и я. Возможно, завтра я пожалею об этих словах, но… Я ужасно устала от своего одиночества! Вы первый мужчина за много лет, который отнесся ко мне по-хорошему. Увидевший во мне человека, а не брошенную любовницу коронованной особы. Я не могу дать вам ни богатого приданного, ни своей невинности, но и не прошу у вас ничего взамен. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только здесь и сейчас!
— Прикажите мне, и я умру за вас!
— Приказываю. Не смейте умирать. Просто любите меня!
Говорят, что у каждого человека есть своя половинка, предназначенная Создателем только для него. И повинуясь Его воле, мужчины и женщины ищут по всему свету эту свою половинку, чтобы исполнить свое предназначение и обрести своё счастье. Одним это удается быстро, и они сразу находят друг друга. Другие тратят на это всю жизнь, и, чтобы найти свою — единственную, успевают перепробовать множество других.
А в нескольких кварталах отсюда, в каморке под крышей одного из больших доходных домов, проживали два странных человека, более всего похожих на моряков, отставших от своего корабля. Целыми днями бродили они по городу, то ли что-то разыскивая, то ли вынюхивая, а вечером возвращались в свою конуру, и, залив себе в глотку дрянного вина, ложились спать, не сказав друг другу и слова. Впрочем, в этот вечер они нарушили традицию.
— Мне нужна другая одежда, — мрачно заявил один из них. — Мне надоело выглядеть оборванцем!
— Это рискованно, граф. Вас могут узнать!
— Пусть так. Но я устал скрываться. К тому же здесь она!
— Кто — она, принцесса?
— Дьявол вас раздери, Бопре, и вашу принцессу вместе с вами! Я говорю о Регине Аделаиде…
— А кто это?
— Моя невеста.
— Невеста?
— Да, чёрт возьми! Мало того, что этот проклятый Странник украл её у меня, так он еще и отдал её своему приближенному…
— O la la! — хохотнул француз. — Да он просто…
— Осторожнее, сударь. Мне не так уж сильно нравится ваше общество, чтобы я терпеливо переносил подобные шуточки!
— Нет ничего проще, заплатите мне всё что причитается, и я больше не потревожу вашу милость своим видом!
— Я заплачу — только когда эта проклятая девчонка будет в моих руках!
— Она была в ваших руках, граф! И не моя вина в том, что вы и ваши люди не сумели удержать её с матерью. Удивляюсь, как они вообще не перерезали ночью всю вашу банду?
Глава 19
Люди любят героев, так уж они устроены. Им нравятся рассказы об их приключениях, им лестно думать, что рядом с ними живут или жили столь выдающиеся личности, и они искренне гордятся тем, что прикоснулись к их славе. Особенно если эти герои совершают свои подвиги, где-нибудь далеко. В самом деле, какая корысть, если поверженный дракон, находясь на последнем издыхании, дыхнул огнем и у вас овин сгорел! Или же к примеру, что за радость в поимке разбойников, если перед тем их шайка пару лет в ваших местах бесчинствовала?
В этом смысле герцог Иоганн Альбрехт был просто образцовым героем. Все свои выдающиеся деяния он совершал далеко от родных мест и его подданные не уставали благодарить Всевышнего, за то что тот, в неизбывной своей милости, услал неугомонного герцога-странника как можно дальше от тихого и спокойного Мекленбурга, и заодно молились, чтобы их господин оставался там как можно дольше.
А вот предстоящий отъезд герцогини Катарины с наследником Карлом Густавом, население скорее огорчил. Шведскую принцессу волею судьбы, ставшую их повелительницей люди искренне любили. Во-первых, она жила хотя и с приличествующей её положению и происхождению роскошью, однако же никогда не переходила грани и не требовала для себя и своих детей паче положенного. Во-вторых, своими амтами она управляла с должной рачительностью и заботой. Ну и в третьих, она была доброй и милостивой госпожой, никогда не забывавшей о простом народе и его чаяниях.
