Домовой почесал шерстку на затылке.
— А моральный ущерб? — сообразил он. — Ежели с каждого мешков по десять дернуть… — Кузя опять зашевелил губами. — Сто пять получается. Вот это навар! Пять процентов только так навертел. Верное дело. Буду я пупок надрывать… — С этими словами домовой вытряхнул из котомки горсть золотых. — В рост! В рост! Проценты крутые…
Взвалив котомку на плечо, кряхтя и пошатываясь от натуги, Кузя заковылял к выходу. Из-за стены раздался визг. В Кузину сокровищницу влетел Сайд, захлопнул за собой дверь и торопливо сотворил засов. Домовой схватился за подсвечник.
— Нэ нада! Золото мнэ твой нэ нада! Послэдний жэланий исполнат буду. Гавары!
Кузя сегодня просто фонтанировал. Его осенило в очередной раз.
— Все это, — показал он на свое богатство, — переправишь в киренский банк. Только не забудь добавить сюда еще пять мешков золота.
— Какой пят мэшок? — застонал Сайд.
— Это мои законные проценты за моральный ущерб! — отчеканил домовой.
— И кито ты такой?
— Министр финансов!
— О-о-о… — Хозяин замка понял, что перед ним тертый калач, и смирился. Отдельно у стеночки появилось еще пять мешков. Хлопок — и все исчезло. Комната опустела.
— Открывай! — скомандовал домовой.
Сайд опасливо отодвинул засов. Довольный до соплей Кузя выполз в зал и чуть было не попал под ноги юным пэри, галопирующим за своим кумиром. Впереди несся полуодетый Диментий, на бегу натягивая на себя штаны. У противоположной стены стоял Кирилл, рядом Нучард с Саркатом на плече. Философ кулем висел на монахе — пухлым задом в зенит. Кузя с трудом доковылял до них.
— Как вы его выманили? — полюбопытствовал он, вытирая пот.
Кирилл с Нучардом фыркнули. Как оказалось, выманивали с двух сторон. Пока Кирилл воспитывал своего домового, друид умудрился передать записку воспитаннику через Гюльчатайль, до которой все же дошла очередь. В послании было сказано, что если юный негодяй не прекратит превращать храм в бордель, то он, Нучард, затащит его в ближайший монастырь и заставит принять сан. Послушник немедленно подхватил свои манатки и ломанул к двери.
С другой стороны к той же двери рванула толпа восточных красавиц, вдохновленная краткой речью Кирилла, который, не зная о послании, попробовал решить эту проблему иначе. Решил он ее просто, посоветовав девочкам навестить своего друга разом. Всей толпой. Да еще и пообещал при этом незабываемые впечатления.
Спасло послушника умение бегать по потолкам. Только благодаря этому он и избежал рокового столкновения.
— Ну, вроде все в сборе. Пора выметаться. Дим, — крикнул Кирилл, выуживая из кармана амулет Пантейи, — ныряешь первым!
И, улучив момент, когда послушник проносился мимо, вонзил единорога в голубое марево. Диму повезло еще раз. Он умудрился проскочить мимо разверзшегося отверстия, в которое влетело бревно вместе с амазонками. Прелестницы Сайда с визгом прыснули в разные стороны, молниеносно рассосавшись по закоулкам храма.
— Это тоже твой люды? — высунулся из бывшей сокровищницы Сайд.
— Мои, — гордо подтвердил Кирилл, помогая подняться Пантейе.
— Храм закрыт на пэръучот, — затрепетал Сайд, с ужасом глядя на амазонок, — мой болшэ клиэнт нэ принимай!
— Гуд бай, май лав, гуд бай! — засмеялся Кирилл. — На выход! — подмигнул он своей команде. — Нас здесь не поняли.
— Но зауважали, — уверенно сообщил Кузя.
— А главное — полюбили, — томно закатил глазки Дим, подтягивая штаны, и тут же схлопотал подзатыльник от Нучарда.
— Вперед, балаболка, — подтолкнул он послушника к выходу.
Амазонки сдернули своего «пророка» с плеча монаха, и веселая компания Кирилла с гомоном и смехом покинула храм.
26
Некогда вспыльчивый и неукротимый Азий Гордый с возрастом обзавелся солидным брюшком и олимпийским спокойствием. Объяснялось это, скорее всего, тем, что по молодости он обзавелся красавицей женой и дочкой. Редкий случай. Обычно бывает наоборот… Тем не менее именно эти качества и позволяли владыке Королевства Синих Гор держать ситуацию под контролем. После непродолжительного сна (часов десять-двенадцать, не более) и скромного завтрака на сорок персон Азий Гордый умостился в своем любимом кресле, которое всегда путешествовало перед ним. Только что кресло перенесли из трапезной в зал тайных заседаний. Экстренное совещание шло уже вторую неделю — с перерывами на завтрак, обед и ужин.
— Разрешите доложить обстановку? — вытянулся перед королем генерал.
Азий молча кивнул головой.
— Сегодня, — траурным голосом начал доклад Велитан, — после тяжелых, изнурительных боев наши войска вынуждены были отступить на заранее подготовленные позиции… с огромными потерями.
— Давайте без патетики, — сурово потребовал Мордан, — уточните — какими?
— Мы сдали тронный зал. Все северное крыло под контролем непримиримой оппозиции.
Известие ошеломило всех. Несколько минут в зале царила гробовая тишина. Первым молчание нарушил Азий Гордый:
— Что мы можем противопоставить оппозиции?
— Предлагаю крайнее средство! — решительно рубанул рукой по воздуху Мордан.
— Изложите ваши соображения.
— Думаю, стоит лишить оппозицию десерта и ограничить круг служанок до двадцати человек.
— Это жестоко! — схватилась за сердце Кэтран.
— И необдуманно, — поддержал супругу король, — не стоит провоцировать оппозицию.
— Кухней рисковать нельзя, — заволновался шеф-повар, — если боевые действия перекинутся туда, обед я вам не гарантирую.
Зал встревоженно загудел.
— Предложение снимается, — подвел итог Азий, — кухня остается нейтральной территорией. Теперь по поводу служанок. Это действительно ценная мысль, и мы…
— Я категорически против, — непочтительно перебила супруга Кэтран. — Вы что, Ваше Величество, хотите, чтобы наша дочь…
— Оппозиция… — поспешил поправить жену король.
— … чтобы наша оппозиция шла в атаку нечесаная, немытая и небритая?
— В смысле как — небритая? — опешил Мордан.
— Вчера она пыталась пробиться к выходу из замка, переодевшись Свиристулькиным! — пояснила Кэтран. — Такая неопрятная борода — ужас! Я ей через парламентера сделала выговор.
— Так она ж накладная, — попытался оправдать оппозицию Мордан.
— Ну и что? Неужели нельзя было побрить, надушить… Одним словом, я против!
— И это предложение снимается, — с явным облегчением констатировал Азий. — Интересно, зачем ей потребовался мой тронный зал? — В глазах короля лучилось искреннее любопытство.
