– Вылезайте, – спокойно повторил он. – Не то мы убьем и ее тоже.
Финансист повиновался. Фалько прижал его к борту автомобиля, чтобы проверить, нет ли оружия, и почувствовал, что Сологастуа дрожит всем телом. Тем временем Малена начала разворачивать «пежо» на шоссе в обратном направлении. Фары на миг выхватили из темноты труп шофера с перерезанным от уха до уха горлом.
– Что происходит? – выговорил наконец Сологастуа.
– Ничего особенного – вас арестовали националисты.
Тот помедлил, пытаясь осознать сказанное. А когда осознал, негодование едва ли не пересилило страх.
– Это разбой! Мы находимся во Франции!
– Верно подмечено, – признал очевидное Фалько. – В Ипарральде.
– Что вам нужно от меня?
– Чтобы вы прокатились с нами.
– Куда?
– Сюрприз.
C этими словами Фалько, не отводя ствол от головы Сологастуа, ухватил того за шиворот и толкнул к «пежо». Жандармы тем временем убрали остальные машины с шоссе, спрятав их среди деревьев.
– А моя жена?
– Не беспокойтесь. Ей ничего не грозит.
Сологастуа, еще не отойдя от ошеломления, покорно повлекся к автомобилю, но когда увидел открытый Маленой багажник, резко остановился.
– Сволочи! – воскликнул он.
Фалько сильно пихнул его в спину. Малена тем временем широкой лентой лейкопластыря скрутила Сологастуа по рукам и ногам. Он пытался сопротивляться, пока от бесцеремонного тычка под ложечку не упал на колени.
– Если дело в деньгах, я могу… – заговорил финансист, когда смог глотнуть воздуха.
Малена, не дав договорить, двумя витками пластыря заклеила ему рот. Сологастуа вздернули в воздух и засунули в багажник. После этого Малена порылась под передним сиденьем, достала склянку с хлороформом и большой клок ваты, смочила ее, задержав дыхание и отвернувшись, а потом прижала к лицу пленника. Через полминуты тот обмяк. Когда Фалько, накрыв бесчувственное тело одеялами и положив сверху чемоданы и корзину для пикника, захлопнул крышку багажника, Малена снова сидела за рулем.
– Что там с мадам миллионершей? – спросил он по-испански жандармов, которые уже оттащили трупы в кювет и убрали передвижной шлагбаум.
В слабом сиянии ущербной луны Фалько видел, как они проворно сняли мундиры и забросили их в кусты на обочине.
– Все еще без чувств, – сказал маленький.
Фалько удовлетворенно кивнул:
– Когда очнется, ее – если, конечно, она не водит машину – ждет славный моцион.
Послышался смешок:
– Так и так придется размять ноги – мы прокололи шины и перерезали шланг бензонасоса. Славно, а?
– Замечательно.
– Расчет на то, что когда она доберется до дому или до телефона, вы уже будете в Ируне.
Фалько достал портсигар, серебряную зажигалку «паркер-бикон» и закурил.
– Справились отлично, – одобрительно сказал он, выпуская дым.
– Девчонка эта твоя тоже показала себя молодцом, – кивнул маленький.
– Да.
– Большим молодцом.
Фалько поднес огонек зажигалки к циферблату часов.
– Пора сматываться, – заметил он. – Тебе нужно что-нибудь?
– Нет. Все в порядке.
– Тогда счастливого пути.
– И тебе того же, прелесть моя.
Прежде чем погасить зажигалку и двинуться к автомобилю, Фалько еще успел заметить лягушачьи глаза и жестокую улыбку Пакито-Паука.
До границы оставалось двенадцать километров. После Сен-Жан-де-Люз шоссе запетляло меж сосновых рощ вдоль крутых обрывов, под которыми поблескивало гагатом серебристо-черное море. Фалько и Малена молчали с той минуты, как отъехали от жандармского поста. Он раскурил две сигареты – ей и себе.
– Хочешь, сменю тебя?
– Нет. Я не устала.
На лице ее дрожали отблески фар. Она держала руль обеими руками, зажав сигарету в зубах.
– Я никогда прежде не видела, как убивают, – сказала она.
Снова наступило молчание. Фалько курил и смотрел на освещенное фарами полотно дороги, на убегающие назад бело-красные столбики ограждения.
– И даже представить себе не могла, что это происходит так.
– Как «так»?
– Так обыденно. Всегда думала – чтобы решиться на убийство, нужен какой-то порыв, страсть… А оказалось почти бюрократической процедурой.
Она чуть сбросила скорость, лихо вписываясь в закрытый поворот. Взвизгнули шины, и Фалько подумал, что Сологастуа, наверно, сильно растрясет в багажнике. Если, конечно, он еще не очнулся.
– А ты был так спокоен… Ты всегда такой?
– Нет.
– Не верю, что отца и Иньиго, моего брата, тоже убили подобным образом. Мне легче представить себе разъяренный сброд… Орду коммунистов… И всякое такое.
– Может быть, – кивнул Фалько. – По-разному убивают.
– Поглядев на тебя, каждый скажет, что ты знаешь все способы убийства.
Последовала новая пауза. Повернувшись к девушке, Фалько с интересом принялся рассматривать ее.
– А ты бы смогла в случае надобности?.. Спустила бы курок?
– Наверно… – Она пожала плечами, укрытыми шалью. – В конце концов, я монархистка.
Снова помолчали.
– Республика сумасшедших и убийц ввергла страну в хаос. Марксисты готовили свою революцию, а мы – свою и опередили их… Ты где был восемнадцатого июля?
– Не помню. Тут где-то околачивался.
На этот раз голову повернула Малена, стараясь определить, всерьез он говорит или это сарказм. Потом вновь уставилась на дорогу. Опять взвизгнули шины на очередном повороте. Слава богу, покрышки новые, подумал Фалько, ухватившись за поручень над окошком. Удалось по случаю поставить мишленовские.
– На этой войне я солдат, – проговорила она минуту спустя. – Как и ты… Как и два этих товарища, переодетые жандармами.
Фалько усмехнулся про себя. Тот, кто называет Пакито-Паука товарищем, совсем плохо знает эту личность. Пакито, благоухая брильянтином и розовой водой, приехал на юго-запад Франции неделю назад, когда операция вступала в завершающую фазу. Праздных и лишних вопросов не задавал и готов был выполнять приказы.
– Может быть, и мне когда-нибудь доведется, – сказала Малена задумчиво.
– Убивать? – спросил Фалько и услышал ее негромкий смех.
Сигарету она держала двумя пальцами, обхватив руль левой рукой, а правой переключала скорости.
– Умирать.
Фалько глубоко затянулся. Малена время от времени поглядывала на него, продолжая внимательно следить за дорогой. Шоссе теперь шло под уклон и больше не петляло. Обрывистые склоны остались позади, свет фар скользил по соснам, четко выделявшимся на фоне лунного сияния.
