Фалько немного смешался от неожиданности:
– Ну конечно… Ее зовут Нелли. Мы познакомились в поезде.
– А фамилию свою она вам не назвала?
Он добросовестно напряг память.
– Да нет, не назвала… А я не спросил.
– Вот как… И какого же рода это знакомство?
– Шапочное.
К обочине, сияя хромировкой и темно-красным лаком, притерся автомобиль – четырехскоростной «воксхолл-туринг». Фалько и Баярд разместились на удобном кожаном сиденье сзади, а Эдди – между ними. Кюссен сел впереди, рядом с шофером. Красивая машина, подумал Фалько. Не скажешь, что сталинистская. Или скажешь?
– Это Нелли Минделхайм, – сказала Эдди.
Фалько удивился совершенно непритворно. Это имя было известно всякому, кто заглядывал в колонки светской хроники.
– Та, из Нью-Йорка?
– Ну да, наследница, – ответил Баярд. – Большая любительница искусства. Пикассо месяца два назад выдоил ее на славу. Верно, Гупси?
– Верно.
– Содрал с нее огромную сумму за натюрморт со скрипкой и яблоками. Или там помидоры?
– Яблоки, яблоки.
– Помимо живописи, увлекается красивыми молодыми людьми, – продолжала Эдди. – Коллекционирует картины и возлюбленных. Причем, как я понимаю, не только мужского пола.
– Нимфоманка-би, – уточнил Баярд.
Пти-Пьер вел машину молча, аккуратно пропускал трамваи на перекрестках и был непроницаемо безразличен ко всему, кроме дорожной обстановки. Сперва повторяли маршрут, которым третьего дня костоломы майора Вердье везли Фалько в антикварную лавку на улицу Мондетур. Но миновали Ле-Аль и оказались среди огней и светящихся реклам улицы Монмартр.
– Мы с Эдди познакомились с ней в доме общих друзей… Она обожает Европу и готова оставить тут фамильный капитал. Собирается открыть картинную галерею на проспекте Монтеня, ни больше ни меньше.
Эдди прикоснулась к плечу Кюссена:
– Слышала, что ей пришлось продать свой дом в Венеции. Правда, что ли?
– Правда. На одной вечеринке в палаццо Грасси, немного подвыпив, она сообщила графу Чиано, зятю Муссолини, что, по ее наблюдениям, у дуче проблемы с эрекцией. Представляете себе? В ту же ночь местные чернорубашечники устроили ей под окном такую серенаду, что пришлось спешно покидать Венецию.
– А вторую – вон ту, с постным личиком – не знаю, – сказала Эдди. – Кто это?
– Подруга, – ответил Фалько. – Компаньонка. Сопровождает в поездках и занимается, так сказать, ее логистикой.
– Ну да, чем же заниматься с ней, как не логистикой, – насмешливо проговорила Эдди.
Уличные огни и фары встречных машин время от времени выхватывали из темноты ее лицо, и тогда глаза светились ярче. Автомобиль, чуть покачиваясь на превосходных рессорах, мягко мчал по асфальту. Чем ближе к площади Пигаль, тем многолюдней становилось на тротуарах и на террасах кафе.
– Вам бы стоило завести дружбу с этой американкой, – глумливо сказал Баярд. – Большое будущее может открыться.
Фалько засмеялся:
– Большое спасибо, но мое будущее определено.
– Она еврейка, – вскользь заметила Эдди.
Она глядела на Фалько с задумчивым любопытством. Только женщине дано вложить столько злого умысла в два слова, подумал он и улыбнулся этой мысли. И понял, что его улыбка не осталась незамеченной. Он хотел спровоцировать девушку и преуспел в своем намерении.
– Pecunia non olet, – глубокомысленно изрек Кюссен. – Деньги не пахнут.
8. Хорошего человека редко встретишь
Клуб «Мовэз фий» был почти полон, и это «почти» обещало очень скоро исчезнуть. Заведение, нечто среднее между американским баром, французской таверной и немецким кабаре, было разделено на две половины. Ближе ко входу – бар со стойкой и высокими табуретами, подвешенные к потолку бутылки, неоштукатуренные кирпичные стены. В глубине – основное помещение: штук тридцать столиков вокруг полукруглой танцевальной площадки, приглушенный свет, эстрада, на которой играл модные композиции маленький джаз-банд.
– Ну, как вам тут? – спросил Баярд, пока прибывшие рассаживались.
– Очень мило, – ответил Фалько.
Заказали коктейли и легкий ужин – черепаховый суп, фуа-гра, шампанское: цены, с первого взгляда определил Фалько, были заоблачные, – закурили и стали осматриваться. Звенели бокалы, плавали облака табачного дыма, царило оживление. Дресс-код здесь не соблюдался – смокинги и вечерние платья запросто соседствовали с пиджаками, джемперами и рубашками без галстуков. Гул разговоров о деньгах, о политике, о туризме, о богемных развлечениях.
– Обожаю этот клуб, – сказала Эдди Майо.
– Убранство довольно скромное, – заметил Фалько.
– Тут главное – публика… Кинозвезды, художники, бизнесмены.
– Ну и как это сочетается с пролетарской моралью? – шутливо спросил Фалько.
– Прекрасно сочетается, – ответил Баярд. – Кесарю кесарево.
– Надо отделять мух от котлет, – хладнокровно высказался Кюссен.
– Ради бога, Гупси! За столом! Где тебя воспитывали?!
– Это наша австрийская поговорка.
– Да я так и думала. Но она будет стоить тебе еще одну бутылку «Поммери».
– Яволь!
В этот миг в настороженном мозгу Фалько прозвучал сигнал тревоги. Еще не понимая, в чем дело, он почувствовал едва ощутимую дрожь в затылке и в паху. Признак опасности. Он знал, что здесь, в Париже, уязвим больше, чем где бы то ни было, и пребывал в постоянной напряженной готовности. Хотя внешне был безмятежно и благостно спокоен. И потому, едва лицо мелькнуло в толпе, сработала система защиты. Узнал он этого человека лишь в следующее мгновение. Когда тот обернулся к нему и удивленно поднял брови.
– Простите, я на одну минуту.
Фалько положил салфетку на скатерть, поднялся и неторопливо, но не давая опередить себя, направился к человеку в смокинге – черноволосому, сухопарому, с выстриженными в ниточку усиками и острыми клинышками баков. Жесткий воротничок и черный галстук-бабочка сдавливали заметный кадык, ходивший вверх-вниз под костлявым меланхоличным лицом. Над высоким лбом иссиня-черные волосы были зализаны с бриллиантином так гладко и плотно, что казались одним блестящим куском антрацита.
– Вот так встреча, сеньор…
И, наткнувшись на взгляд Фалько, осекся, не назвал имя – тоже, впрочем, не настоящее. Заморгал оторопело. Полосатый смокинг, совершенно явно – от хорошего портного, сидел на нем как влитой. Всем своим видом этот человек напоминал кинозлодея. Который грабит и растлевает сиротку.
– Сеньор Гасан, Тони, – сказал ему Фалько приглушенно. – Меня зовут Игнасио Гасан.
