Киев постоянно координировал оборонительные мероприятия с Переяславлем-Южным, и достаточно устойчивая антиполовецкая линия соприкосновения находилась по стратегическому направлению река Рось – река Сула. В связи с этим оборонительные сооружения имели очень высокое значение. Помимо небольших, иногда, возможно, даже не оборонительных, а дозорных маленьких городищ, существовали сильные крепости: Белгород, Канев и так далее.
Что касается второго направления, то это постоянная «горячая дружба» с Владимиром, ростово-владимиро-суздальской землей. Оказываясь на киевском престоле, представители не владимирской династии знали, что рано или поздно им придется контактировать с владимирцами. Несмотря на то что Киев тогда был богаче и гуще населен, именно владимирцы имели возможность сконцентрировать в нужное время и в нужном месте больше военных сил.
Что касается внутренней политики Киева: образуются уделы, такие как Вышгород или, к примеру, Туров, Белгород, Овруч (где любил проводить «отпуск» Рюрик Ростиславич), Торческ
[12] (в котором находилась условная столица черных клобуков). Самому князю такое положение дел было выгодно. Главное, на территории возникают города. А город – мало того что крепость, на которую можно опереться в случае каких-то полевых мероприятий, это еще центр торговли и ремесел. Ремесло предполагало изготовление высокотехнологичных на то время изделий, которые можно было использовать в личном обиходе или выставлять на продажу, ведь это уже не сырье, а продукт высокого передела с большой добавленной стоимостью. Кроме того, в самом городе и вокруг него наблюдалась концентрация профессиональных военных, что тоже, несомненно, выгодно.
Однако ситуация осложнялась следующим: у каждого города был собственный удельный князь со своей дружиной и преданными лично ему боярами. И в первую очередь он стал бы отстаивать собственные интересы, которые могли полностью не совпадать с планами великого князя киевского. Поэтому уже к началу XIII века начался планомерный развал Киевской Руси. Чуть ранее успели выделиться Туров и Пинск, и Турово-Пинское княжество вышло из состава Киева. Более самостоятельными становятся болховские князья с центром в городе Болхов, Губин, Городец, Дятьков и т. д., в верховьях Южного Буга. Из-за своего пограничного положения они начали балансировать между галицко-волынскими и киевскими князьями, решая, с кем выгоднее остаться.
Однако были и положительные моменты. С появлением раздробленности начался взлет русской культуры, ведь вместо двух центров летописания (в Новгороде и Киеве) появилось пятнадцать таких центров. Благодаря этому увеличилось количество источников, сличая данные которых можно выявлять более объективную истину. Начался расцвет архитектуры и ремесел. В это время и до XVI–XVII вв. на Руси было самое красивое военное снаряжение, поскольку ничего более высокотехнологичного и в самом деле эстетически привлекательного, чем уполовиненный шлем с полумаской (так называемый тип IV, по Анатолию Николаевичу Кирпичникову), у нас в русском Средневековье больше не было. И в Европе в то время ничего похожего создать не могли. На этой земле сходились традиции ремесленников Южной Европы, Византии, Кавказа, благодаря чему родился совершенно фантастический сплав, который дал очень недолгий, но предельно яркий всплеск культуры, в том числе и воинской. В частности, у нас первыми появляются шпоры с подвижным колесиком, то есть со звездочкой. До этого в Европе все шпоры имели простой шип, которым щекотали бок лошади. У нас же догадались изобрести колесовую шпору, которая в Европе оказалась во всеобщем употреблении только к началу XIV века.
К сожалению, из-за постоянных пожаров до нас не дошло никаких литературных источников, кроме «Слова о полку Игореве». Это потрясающее произведение, одна из жемчужин мирового фонда литературы, и не только средневековой, а в принципе. К сожалению, больше с тех времен ничего подобного не осталось, и есть лишь призрачный шанс, что археологи когда-нибудь обнаружат что-то еще. Но учитывая уровень словесности «Слова о полку Игореве», можно сделать вывод, что светская литература шагнула очень сильно, ведь произведение такого уровня не могло возникнуть на пустом месте – непременно должны были существовать предшественники и какой-то сопутствующий контекст.
Почему же стал возможен такой расцвет? Ведь все описанное происходило в сложный период. Если при Владимире Красно Солнышко и Святополке Окаянном, например, чеканили свои серебряные монеты в византийском стиле, то в это время монет уже не было. И в целом благосостояние сильно уменьшилось. А причина крылась в том, что Киев выступал некой воронкой, которая внутри себя концентрировала все ресурсы. Через столицу сплавлялись все ладьи, ходившие «из варяг в греки», поэтому там оседало все что только можно и не давало развиваться периферии. За редким исключением типа Новгорода, который как ворота имел возможность кое-что себе оставить.
При этом в экономике все еще царствует натуральное хозяйство, поскольку основная часть населения работает на селе и производит ровно столько, сколько съедает само, может быть, чуть больше. И как только пропадает постоянный сверхдоход в виде пути «из варяг в греки», Киев оказывается лишним звеном в системе. И когда все это разваливается, отдельные земли начинают жить очень даже хорошо. Кроме того, каждое княжество вынуждено сопротивляться или как минимум на равных партнерствовать в политическом процессе со своими соседями. И вот строятся города, в них развиваются ремесла, местные ресурсы концентрируются в этих местностях, и каждая местность расцветает. Поэтому всем властителям следует помнить: территорию нужно кормить всю, и ее существование должно быть не только идеологически, но и экономически обоснованным.
Собственно, во всей этой раздробленности и кошмаре, когда за 91 год сменилось 50 княжений, некоторые причем длились по 3 недели, и родилась Русь. Та самая, которую потом сконцентрировала в своих руках Москва. И все благодаря феодальной раздробленности.
Не нужно думать, что это что-то такое специфически русское. Все значимые раннефеодальные державы были точно такими же. Например, империя франков, которая сначала была королевством. Оно очень быстро развалилось на три части: Нейстрию, Австразию и Бургундию, потом их объединил железной рукой Карл Великий в очень могущественную державу, которая фактически включала в себя всю Европу – от Италии до Северной Германии. Лишь Англия, как обычно, осталась незатронутой на своем острове. И закончилось все тем, что развалилась держава точно так же, как и Русь, по тем же самым принципам, результаты были такие же плачевные. После Карла, при Людовике, когда все начинает рассыпаться, начинается очень недолгий каролингский ренессанс, ведь вместо постоянных внешних походов Карла Великого все эти ресурсы становятся задействованы на определенных местах. И в результате возникает совершенно потрясающая архитектура – расцвет ранней романской архитектуры, появляется великолепная книжная миниатюра. И до определенного момента это приносит несомненную пользу.
И если бы все это существовало без соседей, то могло продолжаться вечно, но соседи есть всегда. И раздробленность ресурсов, в том числе людских, которые каждый местный владетель, начиная с уровня великого князя, потом удельного князя и боярина, перетягивает на себя. Вдруг оказывается, что если кто-то из соседей способен выставить в поле одновременно не 2–3 тысячи человек, а тысяч 10–15, то сопротивляться ты не сможешь, несмотря на эти великолепные шлемы, золоченые кольчуги и клейменые мечи. Просто потому что народу не хватит, устанешь сопротивляться. И ничем хорошим это закончиться не может: из-за регулярной сменяемости власти – 50 раз за 91 год, при первом серьезном толчке снаружи держава развалится, как карточный домик.
