«Это было бы прекрасно», — согласилась я.
«Хорошо. Теперь я знаю, чего ты хочешь».
«Подожди, пока не услышишь его идею, — сказал Гарри. — Я тебе говорил, что он мыслит по-крупному».
«В Будапеште, — начал свой рассказ мистер Ласло, — если мне нужны были несколько тысяч долларов, я просто звонил в банк, и мне присылали вагон денег». Он погладил мою руку. «Ты красавица. Я хотел бы пригласить тебя на такой обед, какой я имел каждый вечер в Будапеште».
«Я уже пообедала», — сказала я.
«Тебе везет, — вздохнул мистер Ласло. — Но прежде чем перейти к делу, скажи мне, тебя действительно интересует мой проект?»
«Я еще не слышала, что вы предлагаете».
«Ты готова выйти замуж?» — спросил мистер Ласло.
«За кого?»
«За миллионера, — сказал мистер Ласло. — Он просил меня задать тебе этот вопрос».
«Он меня знает?»
«Он видел твои фотографии, — сказал мистер Ласло, — и выбрал тебя из пятидесяти претенденток».
«Я и не знала, что участвовала в конкурсе».
«Кроме шуток, — сказал Гарри. — Речь идет о серьезном финансировании».
«Джентльмену, который хочет на тебе жениться, — продолжал мистер Ласло, — семьдесят один год. У него высокое кровяное давление. И ни одного живого родственника. Он один на всем белом свете».
«Это звучит не слишком соблазнительно», — сказала я.
«Дитя мое, — проговорил мистер Ласло и взял мою руку. Его собственная рука дрожала от едва сдерживаемых эмоций. — Ты унаследуешь всё через шесть месяцев. А может, и раньше».
«Вы имеете в виду, что он умрет после свадьбы?»
«Стопроцентная гарантия!» — воскликнул мистер Ласло.
«Но ведь это похоже на убийство».
«Через полгода ты будешь вдовой с двумя миллионами долларов, — воскликнул мистер Ласло. — Ты возьмешь себе первый миллион, а второй мы разделим поровну с Гарри».
В ту ночь я не могла уснуть. Я бы никогда не вышла замуж или даже не согласилась встретиться с умирающим миллионером. Но было увлекательно просто думать о миллионе. Почти неделю я воображала себя в замке на холме с бассейном и сотней купальников.
Мистер Ласло был одним из самых симпатичных мелких мошенников, которых я встречала в те дни. Множество других были гораздо менее симпатичны. Один из таких — Джон Сильвестр.
Как-то в моей комнате зазвонил телефон.
«Это говорит Джон Сильвестр, — сказал некто, — вы меня не знаете, а я ищу актеров для мистера Сэмюэля Голдвина»
[18].
Я только успела проговорить дежурное: «Как поживаете?»
«Нам нужна девушка вашего типа для одной из сцен нового фильма Голдвина. Роль небольшая, но очень важная».
«Вы хотите встретиться сейчас же?» — спросила я.
«Да, я подхвачу вас через несколько минут. Я неподалеку. И мы поедем на киностудию».
«Я буду ждать внизу».
Я стояла у подъезда моего дома и дрожала от возбуждения. Вот наконец-то это случилось. Я не подведу. Пусть только они впустят меня, и никакие силы не заставят меня выйти оттуда. Важная роль! В фильме Сэма Голдвина! А он делает самые лучшие фильмы. И он создает кинозвезд.
Машина остановилась, человек средних лет улыбнулся мне.
«Садитесь, мисс Догерти», — сказал он.
Я села. Мы подъехали к задним воротам киностудии Голдвина.
«Я всегда пользуюсь этим входом, ближе и удобнее», — сказал мистер Сильвестр.
Часы показывали семь вечера, и вокруг не было ни души.
«Мы пройдем в мой кабинет, — сказал мистер Сильвестр, бережно держа меня под руку. — Там я вас послушаю».
Мы прошли вниз и по коридору. Мистер Сильвестр остановился перед какой-то дверью.
«Надеюсь, они не заперли дверь, — сказал он. — Нет, все еще открыто».
Я заметила, что табличка на двери гласила: «Дуган». «Мы с Дуганом делим эту комнату для прослушиваний», — объяснил мистер Сильвестр, поглаживая меня по спине.
Это был хорошо обставленный кабинет. Мистер Сильвестр попросил меня присесть на диван.
«Что вы хотите, чтобы я прочитала?» — спросила я.
Мистер Сильвестр взял со стола сценарий и передал мне. Первый раз в своей жизни я держала в руках настоящий киносценарий.
«Что именно вы хотите, чтобы я прочитала?» — От волнения я с трудом ворочала языком. Я думала: «Возьми себя в руки. Ты актриса. Твое лицо не должно дергаться».
«Попробуйте один из длинных монологов», — посоветовал мистер Сильвестр.
Я взглянула на него с удивлением. Казалось, он волновался не меньше меня. Я открыла текст и начала читать.
«Пожалуйста, приподнимите немного вашу юбку», — прервал меня мистер Сильвестр.
Я приподняла подол платья до колен и продолжала читать.
«Еще повыше, прошу вас», — повторил мистер Сильвестр.
Я приподняла подол выше колен, продолжая читать без остановки.
«Я всегда буду любить вас, Альфред, — декламировала я неестественным голосом, каким обычно произносила упражнения по дикции, — что бы со мной ни случилось!»
«Еще повыше», — командовал мистер Сильвестр.
Я думала, что он спешит и хочет одновременно проверить и мои актерские данные, и мою фигуру. Продолжая читать сценарий, я подняла юбку так высоко, что открыла бедра. И тут внезапно мистер Сильвестр очутился на диване. Долю секунды я была так ошарашена, что не могла пошевелиться. Я все поняла. Операция была блефом. Он не работал у Голдвина. Это не его кабинет. Он использовал трюк с прослушиванием, чтобы заманить меня на диван. Я сидела на диване с поднятым платьем и драгоценным сценарием в руках, а мистер Сильвестр тем временем продолжал меня лапать. Но когда первый шок прошел, я вскочила, вдарила ему между глаз, что есть силы двинула его в грудь, топнула каблуком по его ступне — и бросилась вон из здания.
Еще довольно долго голос мистера Сильвестра преследовал меня, как будто это и был подлинный голос Голливуда: «Выше, выше, выше».
* * *
В рассказах о Голливуде, о первых шагах карьеры молодой начинающей актрисы проявился острый, ироничный взгляд Нормы Джин, еще не ставшей Мэрилин Монро. С этих первых шагов проявились те конфликтные отношения, которые определили всю будущую творческую жизнь актрисы.
«В Голливуде добродетель девушки гораздо менее важна, чем ее прическа. Тебя ценят по тому, как ты выглядишь, а не за то, что ты есть. Голливуд — это место, где тебе платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за твою душу. Я знаю, потому что я достаточно часто отвергала тысячу долларов, предпочитая пятьдесят центов.
