Я предпринимала все возможное, чтобы вернуть машину. Я разыскивала шерифа Лос-Анджелеса, вела переговоры с компанией, где я купила машину. Я даже подумывала: а не позвонить ли нескольким знакомым миллионерам, но не могла себя заставить. Когда я стала набирать один из таких номеров, жаркая волна гнева захлестнула меня, и я бросила трубку. Я понимала, что это не совсем нормально, но единственное, что я могла, это броситься на кровать и зареветь. Я рыдала, и кричала, и стучала кулаками по стене, словно пыталась вырваться откуда-то. Потом я тихо лежала день или два, ничего не ела и думала только о смерти, как будто я снова была Нормой Джин и смотрела из окна приюта.
Потом зазвонил телефон. Это был знакомый фотограф по имени Том Келли. Он и его жена Натали хорошо ко мне относились. Том когда-то снимал меня для рекламы пива.
„Приезжай, — сказал он, — есть работенка“.
„Это немножко отличается от обычной рекламы, — сказал Том, когда я приехала. — Но заплатят 50 долларов, если согласишься“.
Еще раньше я рассказала Тому и Натали о проблеме с машиной.
„За полсотни я готова прыгнуть с крыши“, — сказала я.
„Эти снимки для календаря, — объяснил Том. — И ты должна быть обнаженной“.
„То есть как — совсем?“ — спросила я.
„Именно, — подтвердил фотограф. — Но только это не будет что-то вульгарное. Ты идеально подходишь для такой работы: у тебя отличное тело, и ты не знаменита. Тебя никто не узнает“.
„Да, ты прав, я не знаменита“, — согласилась я.
„Все было бы иначе, если бы ты была маленькой звездочкой или что-то в этом роде, — вступила в разговор Натали. — Тогда тебя могли бы узнать на фотографии“.
„С тобой же нет никаких проблем, — повторил Том. — Это будет просто фотография прекрасной незнакомки“.
Я провела, позируя, несколько часов. Сначала было как-то не по себе, у меня даже стучало в висках. Сидя обнаженной перед камерой и принимая разные позы, я вспоминала свои детские мечты. Мне было грустно, ведь это была единственная моя мечта, ставшая реальностью. Но через некоторое время грустные мысли оставили меня. Мне нравилось мое тело. Я была рада, что из-за безденежья почти не ела последние дни. На фото будет виден мой плоский, как доска, живот. И что плохого может принести фотография обнаженной „прекрасной незнакомки“?
Люди странно относятся к обнаженному телу, как, впрочем, и к сексу. Обнаженное тело и секс — самые обычные вещи в мире. Но люди реагируют на них так, словно такое существует только на Марсе. Я думала об этом, позируя, но все же одна мысль не выходила у меня из головы. А что, если я когда-нибудь стану актрисой? Кинозвездой? И кто-нибудь увидит меня на календаре и узнает?
„Что это ты такая серьезная?“ — спросил Том.
„Подумала кое о чем“, — ответила я.
„О чем же?“
„Не стоит рассказывать. Я сумасшедшая. У меня бывают разные безумные мысли“.
На следующий день я получила свою машину и могла снова носиться со студии на студию за обычной дозой унижений».
Глава 2. Голливуд: превратности судьбы
«Я засыпала голодная и просыпалась голодная. И я думала, что все актеры и актрисы — это гении, стоящие на крыльце Рая — в фильмах».
Мэрилин Монро
Мэрилин Монро была одной из сорока начинающих актеров и актрис, почти одновременно принятых на студию «XX век — Фокс». На самом деле это были статистки, стажеры, участники массовок. В те годы «XX век — Фокс» была огромной студией, где снимались десятки картин. Главной звездой студии считалась Бетти Грейбл, получавшая фантастическую по тем временам зарплату в двести тысяч долларов. Вторую ступеньку занимала Рита Хейуорт. Обе звезды завоевали популярность в годы войны, будучи «pin up girls» — их фотографии солдаты прикрепляли над койками в бараках или в окопах.
Что было особенно хорошо для начинающих актеров, так это то, что студия организовала для них своего рода школу — там преподавали пение, актерское мастерство, танцы… С августа 1946-го по август 1947 года Мэрилин Монро ежедневно приходила на студию, чтобы узнать, нет ли для нее работы, а параллельно снималась для рекламы.
Но предоставим слово самой Мэрилин Монро. Вот как она описала свои чувства в момент получения первого контракта:
Я примчалась к тете Грэйс с замечательной новостью. Я получила работу. Теперь я смогу проходить на киностудию, не отвечая на десятки вопросов. И я не должна больше часами сидеть в приемных. Я была принята в штат как актриса.
«Это самая лучшая студия в мире, — кричала я. — „XX век — Фокс“.
Тетя Грэйс просияла и отправилась на кухню готовить кофе.
„И люди там замечательные, — продолжала я. — Мне дали роль. Роль небольшая, но сам факт, что я появлюсь на экране…“
Я взглянула на тетю Грэйс и замолчала. Она продолжала улыбаться, но не двигалась и сильно побледнела. Она выглядела такой усталой, словно больше не могла нести тяжесть жизни на своих плечах.
Я обняла ее и помогла присесть к столу.
„Все хорошо, — сказала она. — Чашечка кофе вернет мне силы“.
„Отныне все будет по-другому. Для всех нас. Я буду много работать“.
Мы долго сидели и обсуждали мой актерский псевдоним. Руководитель актерского отдела настоятельно рекомендовал мне придумать более эффектное имя, нежели Норма Догерти.
„Я с ним согласна, — сказала я, — особенно теперь, когда Догерти не имеет ко мне никакого отношения“.
„У тебя есть какие-нибудь идеи?“ — спросила тетя Грэйс.
Я не ответила. У меня на уме было имя, настоящее имя, одна мысль о котором меня возбуждала. Оно принадлежало мужчине в широкополой шляпе и с усиками Кларка Гейбла. У меня теперь имелась его фотография.
Я произносила это имя про себя, молча. Тетя Грэйс улыбалась. Я чувствовала, что она знает, о чем я думаю.
„Сотрудник студии рекомендовал имя Мэрилин“, — сказала я наконец.
„Это приятное имя, — согласилась тетя, — и оно хорошо сочетается с девичьей фамилией твоей матери“.
Я не знала девичью фамилию моей матери.
„Монро, — сказала тетя Грэйс. — Ее корни уходят в далекое прошлое. У меня есть документы и письма, я их храню для твоей матери. Там есть доказательства, что она дальняя родственница президента США Монро“.
[21]
„Ты считаешь, что я родственница американского президента?“
„По прямой линии, да“, — подтвердила тетя.
„Это замечательная фамилия, — воскликнула я. — Мэрилин Монро! Но я никому не скажу насчет президента“. Я поцеловала тетю Грэйс и добавила: „Я сама постараюсь всего добиться“.
