Реальность, правда, не так весела – все-таки война есть война, а уж израильские вояки меньше всего проявляли склонность к гуманизму. Вот что говорил один из лидеров Израиля М. Бегин в 1958 году, обращаясь к офицерам свой армии: «Вы, израэлиты, не должны быть сердобольными, когда убиваете своего врага. Вы не должны сочувствовать ему до тех пор, пока мы не уничтожим так называемую арабскую культуру, на развалинах которой мы построим свою собственную цивилизацию» (74). Эти слова многое объясняют в природе того (и не только того) конфликта.
И еще одна характерная особенность еврейства в СССР. В закрытом для внешнего мира государстве евреи стали едва ли не единственным «способом передвижения», дабы выбраться из страны. Что-то на манер чартерного перелета беса из Диканьки в Петербург. Причем эта странная традиция зародилась буквально с первых лет Советской власти. Там, где другим бунтарям грозила тюрьма или даже расстрел, провинившихся евреев Советы просто высылали в Палестину. Например, в марте 1924 году студент С. Гурвич, как член нелегальной сионистской группировки, был выслан на три года на Урал. Но за этим решением следовала важная оговорка: «В случае его ходатайства разрешить выезд в Палестину через один из южных портов» (75). В июне 1926 года тринадцать человек высланы из Москвы «как сионисты» в Палестину вместо Сибири и Казахстана. Подобные примеры можно множить. И, если внимательно посмотреть документальный фильм Дзиги Вертова (Кауфмана) «Человек с киноаппаратом», можно увидеть кадр расписания движения пароходов по регулярному маршруту Одесса – Яффа.
В конце концов, процесс выезда евреев из СССР, усилившийся после появления государства Израиль, превратился в омерзительный торг: едет сионистский лидер Бронфман в СССР – надо выпустить две-три еврейские семьи, едет академик Арбатов в США – надо выпустить еще кого-то
[150]. Торговля (или бартер) людьми симпатий к Советскому строю тоже не добавляли. Не говоря уже о прямой отсылке к библейскому «Отпусти народ мой». Со всеми дальнейшими неприятными последствиями для фараона.
Х
Хотя новая имперская модель государства вызывала у большинства населения приятное чувство победителей, как и признание того факта, что их жертвенные труды не напрасны, но молодежь все же хотела внятного ответа – и по репрессиям, и «кто виноват», и «что делать»? Система предложила отговорку – виноват Сталин. Однако она рождала новые вопросы: почему Сталин единолично оказался у власти? Диктатура ли это? А может мы и сами империалисты?
Сотни тысяч советских военных находились за пределами СССР, объективно обеспечивая безопасность страны от вполне реальной угрозы Третьей мировой войны. И от народных восстаний в ГДР, Венгрии, Чехословакии. «Почему призывники 35 года полегли тысячами в Венгрии? За что в наших ребят-призывников бросают камни в освобожденных странах? Разве мы, молодежь, виновата?» – вопрошал В. Ерофеев в «Записках психопата». А потому и бросали, что страны были не только освобожденные, но и оккупированные. И мы силой подавляли попытки занятых нами стран освободиться от оккупации. Так было и в 1953 году в Восточной Германии, и в 1956 году на территории недавней союзницы Гитлера Венгрии, откуда пошла первая серьезная угроза развала соцлагеря.
Сегодня, рассуждая о «демократическом» венгерском восстании, почему-то забывают о сотнях жертв среди местных коммунистов. Скажем, после захвата Будапештского городского комитета партии свыше 20 коммунистов были повешены толпой. Демократия в стиле «арабской весны». Фотографии повешенных коммунистов со следами пыток, с лицами, обезображенными кислотой, обошли весь мир. Других пойманных партийных руководителей огромными гвоздями прибивали к полам, вложив в их руки портреты Ленина, и даже кастрировали. Зафиксированы случаи убийств советских военнослужащих в увольнении и часовых в различных городах Венгрии.
Напомню также, что всего десятилетием ранее описываемых событий венгры числились верными союзниками Гитлера и оккупированы поделом. Как-то забылось, что тогдашний лидер Венгрии Имре Надь
[151] денонсировал Варшавский договор, чем поставил под непосредственную угрозу безопасность нашей страны. И мне, откровенно говоря, наплевать, что после событий в Венгрии в советское посольство в Париже на официальный прием в честь 7 ноября, в знак протеста демонстративно не пришел никто из представителей тамошней левой интеллигенции. В то же время, когда сама Франция, пытаясь не допустить национализации Суэцкого канала, увязла вместе с Англией в египетской авантюре. Нам также нужно напоминать людям, что вытворяли «борцы за демократию» – вместе с их доблестными парашютистами и военными моряками.
Другое дело, что бездарная советская пропаганда, вместо того, чтобы говорить своим людям правду, несла откровенную ахинею на манер некого Съедина, главного редактора журнала «Новое время», который заявил на комсомольском собрании в МГУ: «На улицы Будапешта вышли поклонники Пикассо и прочая фашистская сволочь» (76). Убедили ли подобные нелепые объяснения продвинутую столичную молодежь, будущих «шестидесятников»? Нет, но навсегда посеяли ненависть к лживым словесам доморощенных геббельсов, то бишь, съединых. Маленькая ложь рождает большое недоверие.
После упомянутых венгерских событий вопрос исправления международного имиджа СССР был возложен на фестиваль молодежи и студентов в Москве, который состоялся в 1957 году. Следует сказать, что с началом «холодной войны» советское руководство публично развязало открытую и непримиримую борьбу за мир. Ее вели как представители отечественной интеллигенции – такие как широко известный на Западе И. Эренбург, так и все сочувствующие делу мира «люди доброй воли».
Это к ним взывает лирический герой В. Ерофеева: «Я обращаюсь ко всем родным и близким, ко всем людям доброй воли, я обращаюсь ко всем, чье сердце открыто для поэзии и сострадания…»
Несколько странное словосочетание «люди доброй воли» прочно вошло в речевой обиход советских граждан с 19 марта 1950 года, когда в Стокгольме 3-я сессия Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира опубликовала свое знаменитое антивоенное воззвание, где, в частности говорилось, «Мы призываем всех людей доброй воли подписать это воззвание» («Правда», 1.04.1950). Словосочетание восходит к словам известной католической молитвы «Мир людям доброй воли» – Pax hominibus bonae voluntatis.
И там же, в «Москва – Петушки», отсылка к Фестивалю молодежи и студентов, с его «Гимном демократической молодежи»: «Эту песню запевает молодежь, эту песню не задушишь, не убьешь…» Вот и Венечка берет мажорную ноту: «Это уже даже не аромат, а гимн. Гимн демократической молодежи. Именно так, потому что в выпившем этот коктейль вызревает вульгарность и темные силы. Я сколько раз наблюдал!..»
