– Да, выпиваем, Екатерина Алексеевна, за здоровье юбиляра, – с достоинством ответил Козловский.
…Рождественский осторожно нацедил в кружку несколько капель водки. Фурцева молча наклонила бутылку и наполнила кружку до половины, пригнувшись, выпила, отломила кусочек хлеба, понюхала и, кивнув головой, вернулась на свое место. Разинув рты, все мы смотрели ей вслед. Нельзя было не заметить, что выпила она полкружки водки спокойно и равнодушно, как выпивают стакан воды» (51).
Кстати, о Симонове. Он завершил свой путь царским жестом, завещав «открытые поминки», то есть помянуть покойника мог каждый пришедший на поминки, в том числе и с улицы. Увы: опасаясь давки из желающих вкусить дармовой выпивки, секретариат СП крайне ограничил «свободные» поминки, нарушив таким образом последнюю волю покойного писателя.
V
Начиная с 1960-х годов, быстрая урбанизация, влекущая за собой ломку привычных устоев жизни и семьи, а также назревающие кризисные явления в духовной сфере вновь вознесли проблему пьянства в СССР на государственный уровень. В ходе урбанизации уровень потребления алкоголя в СССР стремительно нарастал: 1960 – 4,82 литров, 1970 – 9,22 литров, 1980 – 12,63 литров на человека в год. Но неэффективная экономика, продолжавшая развиваться по экстенсивной модели, требовала притока все новых и новых рабочих рук в город. Застой в интеллектуальной сфере провоцировал бегство в алкоголь всего мало-мальски активного.
Идеологический тупик вполне сочетался с экономическими проблемами страны. При Хрущеве продажа водки выросла в три раза, а при Брежневе в шесть. Все это больно било по обществу в целом и его базовым основам: половина всех случаев развода в 1970-х – пьянство мужей. В конце 1970-х годов на учете состояло два миллиона алкоголиков, а в реальности их было еще больше… Одних сотрудников вытрезвителей в стране насчитывалось 75000 человек. Снова, как и в конце пятидесятых, начали появляться целые города, «оккупированные» полукриминальными элементами, из них шли коллективные письма и жалобы с требованием защитить жителей от разгула уличной преступности и пьяного хулиганства. Уровень преступности (число преступлений на 100 тыс. населения) в 1978 году был на 32 процента выше, чем в 1966 году (52).
На рубеже 1970-1980-х годов стало ясно, что режим снова засасывает в воронку растущего простонародного недовольства и возможно повторение ситуации времён «позднего Хрущева». Страна вступала в новую эпоху, уже сидя на бочке с порохом с зажженным фитилем, но огонь продолжали заливать бензином, точнее, спиртом. В 1984 году в СССР приходилось 17–18 литров чистого спирта на человека
[191]. «О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа – время от рассвета до открытия магазинов!».
Алкоголь стал общепризнанным стилем жизни, культурой, юмором. Особым советским методом общения, понятным только посвященным. Например, когда в легендарном фильме «Иван Васильевич меняет профессию» Жорж Милославский звонит на работу Антону Семёновичу Шпаку, он просит добавочный номер 362, произнося его «три шестьдесят две». Столько (3,62 руб.) стоила в то время бутылка водки. Эту непонятную сегодняшнему зрителю сценку режиссер Гайдай добавил к тексту Булгакова от себя. Бывало, того же Гайдая алкогольные проказы и подводили. Снимая киноленту «12 стульев», он пригласил на главную роль Владимира Высоцкого. Однако актер, едва приступив к работе, вдруг неожиданно пропал. Запой…
Страна окоченевала. Ю. Нагибин: «Простые люди знай себе приговаривают: “Лишь бы войны не было”, а так на всё согласны. Я думал, вздорожание водки их подхлестнет. Ничуть не бывало:
перешли на подогретую бормотуху, плодовоягодное, самогонку, добывают забвение из аскорбиновой кислоты, лекарств, политуры, пудры, каких-то ядов. Аполитичность полная. Всем на всё насрать. Беспокойных не любят. Над полным покоем мелко пузырятся хищнические страсти “избранных”» (53).
При этом сам Л. Брежнев в употреблении напитков был умерен. У Леонида Ильича имелась старинная граненая рюмка емкостью 75 грамм, которая являлась нормой его употребления водки или коньяка. Он выпивал одну рюмку и на этом ставил точку
[192].
А вот его дети общей болезни не избежали – дочь Галина и сын Юрий стали увлекаться выпивкой. Своеобразную кампанию могли бы им составить сын Сталина Василий, сыновья Ворошилова, Андропова, Кулакова, внучки маршала Гречко, зять Хрущева… И кто же им противостоит? Академик Сахаров, по выражению Виктора Некрасова, «ни грамма не приемлющий», интеллектуал, который испытывает «полную растерянность у железнодорожной кассы»? (54) Этот научит…
Не изменилась ситуация и после смерти Брежнева.
«Отвратительно, что “ждут указаний” для продолжения жизни духа. Сейчас всё духовное выключили, как электричество в пустой комнате. Мы живем без литературы, без искусства, без цели… Можно закрыть все газеты, журналы, издательства, музеи, театры, кино, оставив какой-нибудь информационный бюллетень и телевизор, чтобы рабы не слонялись без дела, гремя цепями. И, конечно, должна быть водка, много дешевой водки. Она не замедлила появиться, и благодарный народ нарек ее “андроповкой”» (55).
Но – есть время разбрасывать пробки, и есть время собирать бутылки. Еще немного – и началась перестройка. С чего началась? Правильно: с резкого и насильственного сокращения торговли спиртным. Бессмысленная компания, окончательно подорвавшая бюджет страны и легитимность строя, изнурительная борьба с собственным народом, которая полностью обнажила лживость и двуличность официальной идеологии. Ю. Нагибин продолжает свои мрачные наблюдения: «…грязное шутовство, именуемое “борьбой с алкоголизмом”. Интересно наблюдать, как спускается в песок это важнейшее для страны дело. Оказывается, всему виной бокал шампанского. О пьянстве, страшном, черном, беспробудном, нигде ни слова (подразумевается, что его не было да и быть не могло), – губителен глоток золотого, как небо, аи. Алкоголь тщательно вытравляют из литературы, кино, театра, изобразительного искусства (упаси Боже, чтобы в натюрморте оказалась бутылка!), пьют же ничуть не меньше» (56). В разгар антиалкогольной кампании в РФ от отравления фальсифицированными спиртными напитками погибало 35–36 тысяч человек в год (57). Совершенно фантастическая величина.
Парадоксом перестройки можно считать, что первая официальная публикация энциклопедии советского пьянства, бессмертной поэмы В. Ерофеева «Москва – Петушки» прошла в журнале «Трезвость и культура» в 1988/89 годах. Страна, борющаяся с пьянством, заново отрывала для себя алкогольную поэтику самиздата в главном антиалкогольном издании государства.
