После окончания жестокого сталинского правления практика партийного заигрывания с националами продолжилась: «Как-то Хрущев принимал участие в пленуме ЦК компартии Украины…
На пленуме, не помню кто, начал свою речь по-русски. Никита Сергеевич перебил его:
– Разве вы не знаете украинского языка? Работаете-то на Украине!
Нетрудно понять, какой отклик нашла эта реплика в сердцах националистически настроенных участников пленума и особенно у тех, кто исподволь вел пропаганду за “незалежную Украину”» (158).
При том, что огромное количество советских руководителей – это выходцы именно из Украины, национальная интеллигенция ощущала себя в загоне. Виноватыми, как всегда, оказались москали и евреи. Это даже не злобная буржуазная пропаганда, скорее – стереотипы крестьянского мышления, мифология села, откуда они недавно приехали, и которое воспринимает космополитическую городскую культуру враждебно, как чуждый человеческой природе индустриальный ад.
Сочетание застарелых предрассудков и противоречивой национальной доктрины коммунистической партии давали любопытнейшие результаты. Шокированный И. Эренбург, едва облегченно вздохнувший после антикосмополитической кампании, описывает проделки киевских интеллектуалов в 1960-х годах: «Украинская Академии наук выпустила книгу “Иудаизм без прикрас”. Книга относилась к антирелигиозным и на украинском языке рассказывала читателям о противоречиях и корыстности иудаизма… Я долго разглядывал рисунки. Они напоминали журнал гитлеровца Штрeйхера, положившего свою жизнь на изобличение евреев… Поведение носатых евреев показано в книге своеобразно: они поклонялись сапогу гитлеровцев, и носатый Бен-Гурион договаривался в Освенциме с эсэсовцами в то время, как там страдал человек с явно не еврейским носом…» Можно только представить возмущение писателя, который продолжает свой рассказ: «Другое, еще более расистское произведение – “Дорогами жизни” – было напечатано в журнале “Днiпро”. Там описываются козни рода Ляндеров против украинского народа. Родоначальник Исаак Ляндер нашел “гешефт” – получил у поляков в аренду несколько православных церквей, этот “нехристь”
обирал украинцев. Внук Исаака Хаим Ляндер учел перемену обстановки: “Зачем раздражать гоев, если можно потихоньку спаивать их и обирать до последней нитки?” Гайдамаки сожгли корчму. “С той поры в семье Ляндеров украинцев не называли иначе, как “эти проклятые хохлы”. Наш современник Соломон Ляндер становится сначала бундовцем, а потом большевиком и работником ГПУ…» (159).
Ну, в общем-то, сейчас подобных произведений хоть пруд пруди, и местных интеллектуалов они не коробят. Взять хотя бы роман «Черный ворон», щедро увенчанный лаврами и получивший Шевченковскую премию. Ну, и что, что он человеконенавистнический? Зато «национальный».
XI
Продолжим наш обзор из жизни каратаевых, каратаенко, каратанзонов и прочих. Нельзя сказать, что только Украина со своими национальными проблемами являлась исключением из общих правил. Концепция «советского патриотизма» постоянно входила в конфликт как с бытовой ксенофобией простых граждан, так и национальным сознанием интеллигенции. Московский историк Георгий Андриевский отмечает: «В послевоенные годы плохое к себе отношение москвичей почувствовали не только евреи и армяне, но и грузины, хотя грузином был сам Сталин. Народ говорил, что грузины не работают, налоги не платят, а только спекулируют на базаре фруктами. Во всей этой неприязни к инородцам дала о себе знать усталость народа от войн, революций, голода и репрессий» (160). То есть даже в столице многонациональной советской империи, где, казалось, должен расцветать интернационализм, ситуация была далека от идеальной. Что же говорить об окраинах, где борьба за национальные ценности и идентичность принимала порою форму массовых манифестаций. Это сейчас грузины проклинают советское прошлое, а тогда грузинский народ не просто восславлял Иосифа Виссарионовича, но и активно защищал, видя в нем не только вождя СССР, но и выдающегося соплеменника. Борьба за национальную индивидуальность, защиту родного языка парадоксальным образом после ХХ съезда не раз выливалась в просталинские демонстрации.
Во время событий в Тбилиси весной 1956 года, о которых мы уже рассказывали, манифестанты не только скандировали «Слава великому Сталину!» и пели песни в его честь. Чествуют – и ладно, но в толпе находились люди, которые, пользуясь случаем, разогревали сепаратистские настроения. В адрес пограничников, разгонявших толпу у Дома правительства, из толпы раздавались выкрики: «Русские, вон из города!», «Уничтожить русских!». А когда по городу разнеслись слухи об убитых, зазвучал лозунг «Кровь за кровь»…Только во время столкновений у Дома связи и у монумента Сталину было, по данным МВД Грузии, убито 15 (из них 2 женщины) и ранено 54 человека (7 человек впоследствии умерли) (161).
Эти события оказали огромное влияние на развитие грузинского национального движения, имевшее широкую поддержку грузинской интеллигенции – достаточно вспомнить Звиада Гамсахурдия, сына классика грузинской литературы (подробнее о нем в главе «Свобода на баррикадах»), который стал одним из самых известных советских диссидентов грузинского происхождения. Жертвы тбилисских событий 1956 года требовали отмщения, и слепой гнев в результате привел к еще большим жертвам. Апогеем стали события 9 апреля 1989 года, которые как бы благословили провозглашение независимости Грузии. Грузинская пресса до сих пор утверждает, что во время массового митинга тбилисцев против выхода Абхазии из состава Грузии, силы правопорядка саперными лопатками зарубили десятки мирных жителей. Однако по данным прокуратуры, эксперты-медики выявили всего 7 человек, пострадавших от лопаток
[69]. При этом ранения получили 30 десантников – это означает, что они вынуждены были защищаться. Во время разгона митинга и последовавшей паники 16 участников манифестации погибли на месте происшествия, а трое вскоре скончались в больнице. Как установила судебно-медицинская комиссия, причиной смерти всех, кроме одного, погибших являлась асфиксия в результате сдавливания грудной клетки в толпе. Но образ окровавленной саперной лопатки создан и существует в массовом сознании.
А касательно абхазского вопроса, который и стал причиной злополучного апрельского митинга в Тбилиси, то следует отметить, что союзный Центр начал сдерживать грузинский сепаратизм, разыгрывая абхазскую карту, задолго до событий 1989 года. Например, в мае 1978 года тбилисская газета «Заря Востока» напечатала так и неопубликованный в центральной печати текст выступления секретаря ЦК КПСС И. Капитонова, который специально приехал в Грузию, чтобы заявить: Москва не может удовлетворить «многочисленных просьб» абхазцев выйти из состава Грузинской республики и войти в состав РСФСР. Намек более чем прозрачный – ведь может и «удовлетворить». Как мы знаем, эта карта играет до сих пор.
В соседней Армении проблемы национального движения оказались тесно связаны с репатриацией армян, вернувшихся на родину, но не воспринявших советских реалий. После Второй мировой войны двести тысяч армян добровольно переехали в Советскую Армению. Многие прижились, но были и не поддающиеся пересадке. И. Эренбург: «Вероятно… они недостаточно знали о социальном строе и о быте нашей страны. Один мастер-ювелир мне жаловался: в Каире он изготовлял художественные безделки и жил припеваючи. А что ему делать в Ереване? Дантист привез из Бейрута оборудование зубоврачебного кабинета, а тут ему сказали, что он не имеет права заниматься частной практикой. Со многими мне пришлось разговаривать по-французски: не знали русского языка. На толкучке женщины продавали привезенное из Франции барахло. Подросток, приехавший с отцом из Франции, называл себя сюрреалистом, писал стихи на французском языке и мечтал вернуться к матери, которая осталась в Париже» (162).
