Он бросил газеты на заднее сиденье и тронулся с места. Было еще довольно рано, и он позволил себе небольшую прогулку по Булонскому лесу, медленно прокатился по пустынным еще аллеям. Линда, верно, уже встала, и, должно быть, именно она утешает старую Мариетту, а не наоборот. Вряд ли она останется во Франции. Продаст виллу. Исчезнет. Уедет на свой туманный север. Нет, решительно Марей был настроен на меланхолический лад. Он приехал на бульвар Мориса Барреса и, прежде чем войти, окинул долгим взглядом дом. Ставни полуприкрыты, молчание, траур. Хотя и раньше-то здесь было, верно, не намного веселее. Он толкнул калитку. Слева лежал заботливо ухоженный садик. Розы, всюду розы. Клумбы, целые массивы, гирлянды. Своды беседки обвивала глициния. В глубине, справа от виллы, находился гараж. Марей полюбопытствовал, сделав крюк: в гараже стояла сверкающая «DS-19». С домом гараж не сообщался. Их разделял узкий проход, куда выходили окна одной из комнат, по всей вероятности кухни. Марей вернулся обратно и позвонил. Ему открыла Мариетта: казалось, она еще больше постарела, и морщин прибавилось. Узнав его, она невольно отпрянула, словно он стал для нее олицетворением дурных вестей.
— Сейчас узнаю, — проворчала она.
Линда ждала его в гостиной, и Марей оробел еще больше, чем накануне. Это была совсем другая Линда. Статуя, задрапированная в черное, со склоненным лицом и опущенными ресницами под высокими арками бровей. Усталым жестом она указала на кресло.
— Удалось вам что-нибудь выяснить? — спросила она.
— Возможно, я напал на след, — сказал Марей. — Не знаю, правда, куда он ведет. Но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Не показалось ли вам, что в последние дни господин Сорбье был чем-то озабочен?
— Нет… Ничего такого я не заметила.
— Может быть, к нему приходил кто-то, я имею в виду кто-то посторонний…
Она не дала ему договорить:
— Мой муж никого не принимал. Когда он возвращался с завода, мы с ним недолго беседовали, потом он работал часов до девяти, до самого ужина. А после мы иногда музицировали.
— Он рассказывал вам о своих исследованиях?
— Нет. Я все равно не смогла бы ничего понять.
— А по воскресеньям?
— Мы выезжали прогуляться. По вечерам ужинали у друзей, а иногда друзья приходили к нам играть в бридж.
— Одни и те же друзья?
— Да. Роже Бельяр, Кассан, супруги Оберте…
— В общем, весь заводской штаб?
— Пожалуй.
— А за пределами этого круга?
— Никого.
— Господин Сорбье выезжал за границу?
— Очень редко. Два года назад он провел шесть месяцев в Соединенных Штатах. В прошлом году прочитал несколько лекций в Кембридже… Вот, пожалуй, и все.
— Вы сказали, что господин Сорбье обычно работал до ужина. Я полагаю, он приносил с завода какие-то бумаги, документы.
— Конечно. Он всегда был с портфелем.
— У вас ни разу не возникло ощущения, что он принимает особые меры предосторожности?
Линда задумалась. Потом сказала:
— Нет. Я знаю только, что он всегда запирал на ключ ящики письменного стола… А вечером непременно совершал небольшой обход… О! Скорее по привычке… Он всегда был очень аккуратен, очень организован.
— Ему кто-нибудь звонил сюда?
— Случалось иногда, но очень редко. Знали, что он целый день на заводе.
— А вчера или позавчера не разговаривал ли он с кем-нибудь по телефону?
— Абсолютно ни с кем.
— Прошу прощения, мадам, за все эти вопросы.
— Что вы, что вы…
— Не знаете ли вы некого Рауля Монжо?
— Рауля Монжо!
Линда внезапно поднялась, прошла через гостиную и открыла дверь в вестибюль. Она внимательно осмотрела все вокруг.
— Странно, — сказала она, возвратившись. — Мне показалось, будто послышался какой-то шорох. Наверное, это прошла Мариетта…
— Надеюсь, она не подслушивала у дверей?
— О нет! Бедняжка! У нас нет от нее секретов… Но я прервала вас. Рауль Монжо был нашим шофером.
— Вашим шофером?!
— Да. А в чем дело?.. Вам стало известно о нем что-нибудь? Неделю назад муж его уволил.
Марей некоторое время молчал.
— По какой причине?
— Монжо — человек несколько… сомнительный. Он перепродавал бензин, занимался спекуляцией на автостанциях. И потом, его поведение вообще нам не нравилось.
— Что вы хотите этим сказать?
— Он всюду совал свой нос, шарил… Я уверена, что он не раз лазил ко мне в сумку.
— Что он искал?
— О, конечно, деньги. Он вечно сидел на мели, требовал авансы, в общем, человек малоприятный.
— Каким образом он поступил к вам на службу?
— Не знаю. Его нанял мой муж.
— Здесь у него была комната?
— Да. На третьем этаже. Он забрал все свои вещи, унес даже фуражку, которую я ему купила.
— Но до того, как поселиться у вас, Монжо, вероятно, жил где-то еще?
— Разумеется. Но я не знаю где.
— Господин Сорбье, видимо, записал его адрес в книжку?
— Сейчас посмотрю. Его кабинет на втором этаже.
Линда прошла в вестибюль, и вскоре Марей услышал наверху ее легкие шаги… Потом стук выдвигаемого ящика… снова шаги… скрип дверцы какого-то шкафа… и вдруг поспешные шаги. Он встал, подошел к двери… Перегнувшись через перила, Линда делала ему знаки. Он поспешил к ней.
— Я не могу найти записной книжки, — сказала она. — А между тем я уверена, что видела ее не далее как вчера вечером.
Марей поднялся на площадку второго этажа. Дверь в кабинет была открыта.
— Взгляните сами, — сказала она. — Книжка лежала вот здесь, рядом с ящичком для сигарет. Большая книжка в зеленом кожаном переплете, ее прислала мужу в подарок одна химическая фирма.
Линда казалась испуганной, она с опаской поглядывала по сторонам.
— Подождите, — сказал Марей, — не надо волноваться. Вы видели ее вчера вечером?
— Я брала ее, чтобы составить список и оповестить всех… А потом положила сюда, рядом с ящичком…
Марей выдвинул средний ящик письменного стола, увидел пачки конвертов, коробки с визитными карточками. Повернулся, как это сделала Линда. Книжные полки… Ряды переплетов, научные журналы… Искать не было смысла.
— Может быть, Мариетта?..
— Нет-нет. Мариетте здесь нечего было делать.
Марей огляделся вокруг… Все тот же аскетический порядок. Возле стола — два кресла, самый обыкновенный книжный шкаф. Ни одного ненужного предмета, ни одной безделушки. Неяркий ковер.
