— Это ты, дружище Пьер?
— У меня для вас новость, патрон. Только что звонил Фред. Он раздобыл адрес этого малого. Сказал, что объяснит вам… Это в Леваллуа… Набережная Мишле… Фред уже поехал туда.
— А номер дома?
— Ах, верно, чуть не забыл… 51-бис… вроде бы маленький особняк.
Марей кинулся к своей машине и проскочил весь Леваллуа, то и дело по-идиотски рискуя столкнуться с кем-нибудь. Но ему не терпелось покончить с этим. Покончить? По правде говоря, достаточных улик для того, чтобы арестовать Монжо, не было. Он отправил заказное письмо бывшему хозяину, и Сорбье получил это письмо в день своей гибели. Вот и все. Любой адвокат… Марей мог установить слежку за Монжо, в крайнем случае, мог вызвать его к себе, чтобы допросить, но не более того. Ему хоть будет что ответить Люилье.
На набережную Мишле, изнемогавшую под лучами августовского солнца, больно было смотреть. Склады, облезлые дома, чересчур высокие здания, узкие и темные, словно нарисованные на небе. Фред расхаживал перед заржавевшей оградой. Подняв большой палец, он с взволнованным видом пошел навстречу комиссару.
— Он у нас в руках, патрон.
— Ты его видел?
— Вот как вас. И не далее как сейчас, в тот самый момент, когда он шел обедать.
— Ты позволил ему уйти?
— Гувар следует за ним.
— Заметно, что он нервничает?
— Кто, он? Да что вы! Разгуливает, как будто в отпуск приехал: руки в карманах, сигарета в зубах… кормится он на улице Броссолет, в бистро «У Жюля». В двух шагах отсюда.
— Как же ты разыскал его?
— Самым обычным образом!.. Мы обошли все тотализаторы на Монмартре, где Монжо когда-то жил. Один гарсон в кафе узнал его по фотографии, он дал нам адрес своего приятеля, таксиста. Так мы и добрались до нашего типа. Дело, как видите, нехитрое.
— Весьма любопытно, — буркнул Марей. — Ты останешься здесь. Свистни один раз, если увидишь, что он возвращается. Хочу заглянуть к нему в берлогу.
Калитка была не заперта. По обе стороны аллеи — запущенный, заросший сорняками садик. Сам дом, зажатый между двумя кирпичными зданиями, с нависшими над ним балконами, трубами, телевизионными антеннами казался крошечным, грязным, мрачным. При помощи отмычки Марей открыл дверь первого этажа. Справа от входа он увидел кухню и бельевую; слева — что-то вроде гостиной, откуда шла лестница наверх. Марей ступал осторожно, все время прислушиваясь. От стен с почерневшими, отставшими обоями веяло затхлостью. Марей поднялся на второй этаж, вошел в первую комнату. То была спальня Монжо. Железная кровать, два стула, на столе кувшин для воды, на полу — раскрытый чемодан, за дверью висела на вешалке одежда. Окно выходило на набережную. Марей подошел к нему. Взгляд его скользнул по Сене и остановился на том берегу… Подъемные краны, строения… На той стороне раскинулся проперголевый завод. Марей узнавал все до мельчайших деталей. Он даже сумел разглядеть каштан, скрывавший от него окна флигеля инженеров. Он отошел от окна, порылся в чемодане. Белье, ботинки, носовые платки и на самом дне что-то твердое. Марей раздвинул платки и покачал головой. В руках у него оказался бинокль. Он навел его на тот берег, и ему почудилось, будто он разгуливает по заводу. Тогда он осторожно положил бинокль на место и бесшумно вышел.
Глава 6
— Он великолепен, — заявил Марей.
— Правда?
Склонившись над колыбелью, Бельяр вытирал рот сына кончиком тонкого батистового платка.
— Будущий ученый, — сказал Марей. — Сразу видно.
— Бедняжечка! Надеюсь, что это не так! — воскликнула госпожа Бельяр.
Инженер выпрямился, задумчиво посмотрел на спящего младенца.
— Пусть станет, кем захочет, — прошептал он, — только бы был счастливее нас!
— Неблагодарный! — сказал Марей. — Тебе ли жаловаться…
И, повернувшись к его жене, продолжал:
— Все ему чего-то недостает, вашему мужу. Я бы не отказался поменяться с ним местами.
Улыбнувшись, он взял Бельяра за руку.
— Не обращай внимания, старина. Я заговариваюсь.
— У вас усталый вид, — заметила госпожа Бельяр. — Идемте… ужин готов. Если слушаться Роже, так весь день и проведешь в этой комнате.
— Правда, — сказал инженер, — ты что-то совсем расклеился. Что-нибудь не ладится?
— Да нет. Все идет прекрасно.
— Как следствие?
— Двигается потихоньку…
Они перешли в столовую, и Марей забыл о своих заботах. Он любил Роже и Андре, эту нежную скромную молодую женщину, обожавшую своего мужа. Через несколько лет после окончания войны Андре бросила учебу, вышла замуж за Бельяра и с тех пор довольствовалась тем, что жила подле него.
— Думаешь, это так весело — жить с женщиной, которой ты внушаешь робость? — пожаловался как-то Бельяр, совсем заскучав. — Вот во время войны была житуха!
— Может, еще скажешь, что жалеешь о жизни в подполье, о секретных заданиях, обо всяких передрягах, выпавших на нашу долю? — вздохнул Марей.
Нет, Бельяр, конечно, ни о чем не жалел. Но он не был, подобно Сорбье, одержим страстью научных открытий. У него оставалось время на то, чтобы читать, бывать в гостях, слоняться просто так, разъезжать. Порой он звонил Марею:
— Я тебя увожу.
— Куда?
— Куда пожелаешь. Хочется взглянуть на людей.
Они отправлялись в театр или молча ехали куда глаза глядят.
— Знаешь, чего тебе недостает? — говорил Марей.
— Знаю-знаю… сына… Но у Андре никогда не будет детей.
И вот чудо свершилось. Появился ребенок, он был тут, в соседней комнате, и взгляд у Бельяра стал совсем иным. Да и сам он, казалось, помолодел, но в то же время стал каким-то озабоченным. Он поглядывал на свою жену с удивлением, пожалуй, даже с недоверием.
— Извините, что я смотрю на часы, — сказал Марей, — но мне должны позвонить.
— Здесь ты у себя дома, старина. Не стесняйся. Кстати, как там с этим шофером?
— Пока на свободе, только ненадолго. У меня есть его адрес. Я даже осмотрел дом, где он живет.
Андре без конца вскакивала, чтобы присмотреть за новой служанкой, которая громыхала кастрюлями на кухне, и Бельяр стал нервничать.
— Почему же ты его не арестовал? — спросил он.
— А за что его можно арестовать?
— Если он украл, убил…
— Ну-ну… У меня нет никаких доказательств, а мы сейчас живем не в годы оккупации.
— Жаль!
Картошка подгорела. Салат… и в самом деле, забыли про салат. Расстроенная Андре снова исчезла.
— Я выгоню эту девчонку, — проворчал инженер.
