Он бросает трубку. Влетает муха и жужжит над трупом. Бельяр отгоняет ее, размахивая рукой. Оберте машинально достает из пачки сигарету, потом раздраженно сует ее обратно.
— Все как во сне, Бельяр! — восклицает он. — Как во сне! Ну, между нами говоря, откуда мог проникнуть сюда этот самый преступник?
— Из переулка, — отвечает Бельяр. — Как мы с Ренардо. Как все те, кто не обязан отмечаться.
— Но тогда Леживр заметил бы, как он вошел.
— Леживр мог находиться где-нибудь еще. Например, у проходной завода. Это как раз легко уточнить. Впрочем, если бы он кого-нибудь видел, то уже сказал бы нам.
Оберте не в силах больше выносить этой тишины, этого ожидания. Он привык действовать, подчинять события своей воле. И вот теперь в бессилии слоняется меж четырех стен, поставивших перед ним задачу, исходных данных которой он впервые в жизни не может уяснить. Хотя считать на этом заводе умеют все. Здесь царит особая атмосфера чертежей, диаграмм, всевозможных графиков и уравнений. А когда мозг человека не в силах справиться с цифрами, на помощь ему приходят машины, с головокружительной быстротой разрешают они тайну материи, переводят ее секреты на простой язык формул, доступный на заводе каждому. Но тут…
— Он не мог уйти! — взрывается Оберте.
— Да, — подтверждает Бельяр. — И все-таки он исчез.
— Вы не заметили… ну, не знаю… какой-нибудь силуэт, тень?.. Хоть что-нибудь…
— Ничего.
— И ничего не слышали?
— Сорбье позвал на помощь, потом послышался выстрел. Вот и все.
Патрон возвращается в кабинет Бельяра, кружит по комнате, открывает дверь в вестибюль, снова закрывает ее, проводит рукой по рядам ящиков с картотекой.
— А в чертежном зале? — спрашивает он.
— Никого не было… К тому же Леживр стоял снаружи, у самой двери… а другого выхода нет.
— Невероятно, — ворчит Оберте. — Ведь вам известно, сколько весил цилиндр!
— Двадцать килограммов.
— Вот именно, двадцать. Вы могли бы удрать со свертком в двадцать килограммов?
— Я бы недалеко ушел, — говорит Бельяр.
— И я тоже. А ведь я не дохляк какой-нибудь.
Резко звонит телефон, от неожиданности они сжимают кулаки. Оберте подбегает, хватает трубку.
— Да… Директор слушает. Проводите его сюда.
Заметив вопросительный взгляд Бельяра, он объясняет:
— Это ваш друг… Боюсь только, что и он окажется не умнее нас!
Глава 2
Марей на первый взгляд и в самом деле казался не умнее директора, плотный, сангвинического склада, лысый, с голубыми в еле заметных красных прожилках глазами, с веселым выражением лица. Но его тонкий насмешливый рот, складка, идущая от носа, неожиданно выдавали скрывавшуюся под этой приветливой маской истинную натуру комиссара, без сомнения, страстную и сильную. На нем был плохо сшитый габардиновый костюм. Пояс скрутился валиком вокруг плетеного кожаного ремня. На лацкане пиджака, в петлице, множество тоненьких выгоревших орденских ленточек.
— Марей, — произнес он, протягивая руку.
Увидев труп, он на секунду замер. А директор уже пустился в объяснения.
— Простите, — прервал его комиссар. — Здесь ни к чему не притрагивались?
— Только к телефону.
Марей наклонился над убитым, перевернул его на спину. Рука Сорбье безвольно упала на ковер, другой он все еще зажимал небольшую кровоточащую рану на животе.
— Бедняга Сорбье! — произнес Марей. — Насколько мне известно, это самое страшное ранение. К счастью, он не долго мучился.
Он выпрямился, вытирая покрытую капельками пота лысину.
— Итак… Мне говорили о неком фантастическом исчезновении. Что произошло?.. Вы не возражаете?
Он достал из кармана пачку «Голуаз» и уселся на краешек письменного стола Бельяра, небрежно покачивая ногой, и сразу же будто что-то изменилось в атмосфере, царившей в комнате. Появилась какая-то надежда, словно к постели больного пришел наконец врач и можно переложить ответственность на его плечи.
— Все очень просто… — начал Оберте.
Марей слушал, а глаза его тем временем изучали комнату, иногда он сплевывал крошки табака, приговаривая: «Понимаю… понимаю…» Когда же директор кончил свой рассказ, он разразился беззвучным смехом, от которого сотрясались его плечи.
— Что за детские сказки!
— Но простите… — попробовал возразить озадаченный Оберте.
— Знаете ли, — прервал его Марей, — я вышел из этого возраста.
Марей не стал уточнять свою мысль, но было ясно, что такими штучками с толку его не собьешь.
— Подведем итоги, — сказал он. — Убийца проник сюда во время обеденного перерыва… Давайте уточним… Без десяти два он здесь. Леживр, который находится во дворе, закрывает ему путь к отступлению. Он убивает Сорбье. Тут же вбегают мой друг Бельяр и господин Ренардо. Здесь никого уже нет, а цилиндр весом в двадцать килограммов исчез… Вопрос: каким путем удалось скрыться убийце?
— Именно так, — подтвердил Оберте.
— Как раз это меня и тревожит, — заметил Марей. — Потому что задача, поставленная таким образом, практически неразрешима, скорее всего, она неправильно поставлена.
— Уверяю тебя… — вмешался Бельяр.
— Минуточку, мой дорогой Роже, — прервал его комиссар. — У нас еще будет время решить эту задачу. Но прежде всего необходимо установить факты. Могу я расположиться в соседнем кабинете? — Он указал на кабинет Сорбье.
— Прошу вас, — сказал Оберте. — Я отдам необходимые распоряжения. Чувствуйте себя как дома.
— Благодарю вас.
— На всякий случай я приказал обыскать завод. В настоящий момент охрана осматривает все здания. В самое ближайшее время поступят донесения…
— Превосходно.
И на лице директора, словно у примерного ученика, промелькнула довольная улыбка. Марей бросил сигарету в пустую корзинку для бумаг и снова подошел к убитому.
— Каждого свидетеля я допрошу в отдельности. А мои люди тем временем займутся телом, отпечатками пальцев… в общем, обычная процедура! Я был бы счастлив, если бы вы, господин директор, остались здесь. А ты, Роже, сходи, пожалуйста, за Леживром, а сам подожди внизу, хорошо?
Он смягчил властный тон распоряжения улыбкой. Бельяр метнул в сторону Оберте взгляд, означавший: «Ага! Что я вам говорил? С ним дело пойдет!»
Перед тем как выйти из комнаты, он показал комиссару гильзу.
— Мы нашли ее у картотеки.
И быстрыми шагами удалился.
— Калибр 6,35, — определил Марей.
Он положил гильзу в карман и остановился возле убитого.
