Она скользнула в соседнею комнату. Скрипнула половица, другая.
— Иди сюда
Лепра вошел. Настольная лампа отбрасывала яркий свет на большой старинный письменный стол. Смутно освещенное лицо Евы казалось маской.
— Займись книжным шкафом, — сказала она. — Я посмотрю в ящиках.
Она бесшумно приступила к делу. Лепра перебирал книги. Ева рылась в бумагах.
— Здесь ничего нет, — сказал Лепра.
— Тут тоже.
Он занялся полкой со стоявшими на ней конвертами с дисками: Стравинский, Шостакович, Гершвин, Бела Барток… Он читал надписи и каждую пластинку подносил к свету, чтобы проверить запись. На пластинках Фожера одно узкое кольцо дорожки — узнать их было просто.
— Мы даже не знаем, что ищем, — заметил он. — Может, твой муж оставил письма.
— Мы найдем их, — ответила Ева.
— Возможно, Мелио снял сейф в банке.
— Вряд ли.
Она еще раз осмотрела стол. Лепра снова перебрал все диски.
— Один на проигрывателе, — сказала Ева.
Лепра наклонил пластинку, рассмотрел ее.
— Ну? — прошептала Ева.
— По-моему, это то, что нам надо.
— Там есть надпись?
— Нет.
Ева задумалась.
— Чем мы рискуем? — произнесла она наконец.
Она поставила пластинку и опустила иглу.
— Ты с ума сошла!
— Молчи.
Стоя на коленях, она приглушила звук. Кончиком пальца коснулась иглы, в динамиках раздался щелчок, и она сделала еще тише. Они узнали голос Флоранс, но такой слабый, что он казался далеким, нереальным. Почти касаясь друг друга, они склонились над пластинкой, слушая песню. Они ждали другого голоса… Но он так и не прозвучал. Это было и невозможно, потому что Фожер уже умер, когда Флоранс записала «С сердцем не в ладу». Слова, которые произносила Флоранс, звучали душераздирающе… Они были обращены к ним одним, как будто Фожер мог предвидеть, что однажды вечером они будут, сидя рядышком с колотящимся сердцем, затаив дыхание, вслушиваться в эту завораживающую музыку, которая повествовала об их преступлении. Лепра почувствовал на руке что-то теплое. Ева плакала. Он хотел прижать ее к себе. Она мягко отстранилась. Песня подходила к концу, зазвучал припев… пластинка остановилась. Они продолжали слушать.
На пустынной улице остановилась машина. Хлопнула дверца. Лепра выключил проигрыватель и встал. Он сжал лицо руками, словно боялся, что побледнеет. На улице кто-то разговаривал. Хлопнула дверь, голоса зазвучали громче. Их было по меньшей мере трое. Ева бросилась в прихожую и потушила свет. Лепра тоже чуть было не выключил настольную лампу, но испугался остаться в полной темноте. Кто-то на лестнице громко рассмеялся. Голоса приближались. Все ближе и ближе. В проеме двери в кабинет появился силуэт Евы.
— Тихо!
Люди прошли лестничную площадку.
— Он иногда бывает забавным, — произнес голос.
— А девица, когда она опрокидывает бутылку…
Слова стали слышны неразборчиво. Кто-то споткнулся.
— Суббота, — шепнула Ева. — Возвращаются из театра.
Сверху послышалось топанье. Они различили глухой стук закрывающейся двери. Лепра в изнеможении прислонился к шкафу.
— Мы могли бы на них наткнуться, — произнес он; казалось, вместо него говорит кто-то другой.
Они еще подождали.
— Машина точно уехала? — спросила Ева.
— Не обратил внимания.
— Продолжим! Столовая с другой стороны.
Лепра, совершенно сломленный, проковылял за ней, но обыскивать он уже был не в силах. Он был не в себе от страха, усталости, отвращения. Скорее бы эта ночь закончилась! Ева зажгла люстру, быстро просматривая содержимое ящиков. Выдвигает ящик, осматривает, задвигает, выдвигает следующий.
— Еще кухня, — бормочет она.
Лепра сел, обхватил голову руками. Все это походило на кошмарный сон. Господи, если бы хоть закурить! Мучала жажда, он был опустошен до предела.
Сладковатый запах роз душил его. Где-то, как мышь, тихо скреблась Ева, продолжая поиски. Но она ничего не нашла, все это было зря затеяно. Мелио тоже убит неизвестно за что. Снова Лепра глянул на часы, но в такой темноте стрелок не увидеть. Он поднес их к уху. Они шли. Жест был идиотский. Все было до предела глупо и ненужно.
Почувствовав на плече руку Евы, он привскочил.
— Уходим.
— Ну как, ничего?
— Да.
Не нужно даже и пытаться понять. Конечно, ничего. Лепра тяжело поднялся. Ева зашла в кабинет проверить, что все осталось в том же порядке.
— Зажги свет в прихожей.
Лепра пересек темную гостиную. Справа — открытый рояль. Клавиши оскалились длинной светлой полосой. Лепра долго шарил рукой в поисках выключателя. Когда он повернул его, Ева уже стояла рядом.
— Ты посмотрела и в гостиной и в спальне?
— Да, только что.
Она надевала туфли, балансируя то на одной ноге, то на другой. Лепра пришлось опуститься на колени. Ботинки жали, как будто он целый день провел на ногах.
— Ты готов? — выдохнула Ева.
Она взяла его за подбородок.
— Ну-ка, дай я взгляну на тебя.
Голос у нее был такой искренне обеспокоенный, такой матерински нежный, что от внезапно охватившего волнения у Лепра задрожали губы. Он отвернулся, открыл дверь на площадку.
Дом погрузился в глубокое ночное безмолвие.
Ева вышла первой, Лепра погасил свет, взялся за ручку двери. Ева потянула его за руку, и от этого движения дверь захлопнулась.
— Ключи! — пробормотала, запинаясь, Ева.
— Что?
— Ключи у тебя?
У Лепра взмокли виски.
— А разве не ты…
Он задыхался. Боже, ключи остались внутри. Он изо всех сил потряс дверь. Но все это бесполезно. Ева переминалась с ноги на ногу рядом с ним. Скоро придет полиция… Не поймут, почему ключи… Мрак разделял их надежней всякой стены. Он протянул руку и коснулся ее пальто.
— Прости меня, — прошептал он, — прости.
— Поройся в карманах.
К чему? Он положил связку ключей на столик у вешалки, когда снимал туфли, он прекрасно это помнил. И забыл взять. Он снова потряс дверь…
— Ну?
— Они внутри.
Ева замерла, и на мгновение ему показалось, что ее нет рядом.
— Ева!
Она молчала. Когда она взяла его за руку, он чуть не вскрикнул.
— Пошли вниз!
