— Милорд!
— А! Вы здесь. Надеюсь, я вас не слишком обеспокоил.
— Служить моему господину для меня всегда в удовольствие.
Даунинг позвонил в серебряный колокольчик, стоящий на письменном столе. Вошел писец лорда, Фелл. Пипс кивнул ему. Они были знакомы. Фелл уселся, обмакнул перо в чернила и взглянул на лорда с ожидающим, терпеливым лицом человека, привыкшего писать под диктовку. Странно, подумал Пипс. Даунинг очень редко записывал их беседы.
— Быть может, вы просветите меня относительно некоего дела.
Писец заполнил паузу скрипом пера.
— Да?
— Когда вы в последний раз видели графа Сэндвича?
У Пипса поджались ягодицы.
— Сэндвича?
— Вашего родственника. И покровителя.
— Дальнего родственника. Ну… постараюсь припомнить. Милорд Сэндвич в последнее время редко бывает при дворе.
— Да, — сказал Даунинг, не поднимая глаз от лежащих на столе бумаг. — Он весьма занят в Челси. Что такое его там держит? Не могу понять. Возможно, он предпочитает спокойствие сельской жизни давке и толчее двора.
Пипс извивался.
— Да, в самом деле, он питает некоторую склонность… к сельской жизни.
— Вы и сами там часто бываете?
— Меня в Челси ничто не влечет. Дорога ужасная. Бандиты и головорезы на каждом шагу.
— Значит, вы не навещали графа Сэндвича в Челси?
Перо Фелла скрежетало, будто выводя огненные письмена на стене на валтасаровом пиру: «Мене, текел, фарес». «Ты взвешен на весах и найден легким».
Пипс напряг мозги. Надо уступить Даунингу что-нибудь.
— Вообще говоря, навещал.
Даунинг откинулся назад на стуле и склонил голову набок, подперев висок пальцем.
— По весьма прискорбному делу, — добавил Пипс. — Но я счел, что это мой долг.
— Да?
— Я пришел к нерадостному заключению, что поведение милорда в Челси вредит ему при дворе. И в глазах Его Величества.
— Да. Семейные узы могут быть тяжким бременем.
— Я весьма привязан к милорду Сэндвичу.
— Как и долженствует. Посмотрите, сколь высоко вы поднялись благодаря его покровительству.
— Да, мне весьма посчастливилось.
— Посему неудивительно, что вы претерпели тяготы пути в Челси, дабы умолять своего покровителя оставить сельскую жизнь и вернуться ко двору. Вы весьма отважны, Пипс.
— Милорд преувеличивает мою отвагу. Я лишь выполнял свой долг.
— Non nobis solum nati sumus. А?
— «Не для себя одних мы родимся на свет». — Пипс откашлялся. — Как прекрасно формулирует бессмертный Цицерон.
— Так когда же вы навестили лорда Сэндвича в Челси?
— Ну… дайте припомнить. Возможно…
— Не во вторник ли?
— Вторник? Я должен свериться со своим календарем…
— Поскольку его нет под рукой, скажем, arguendo
[35], что это был вторник. — Даунинг ускорил речь, перейдя на рысь. — В каковом случае вашу миссию в Челси следует признать успешной. Вас можно поздравить.
— Поздравить?
— Да. Как видно, вы обладаете великой силой убеждения. Надо будет иметь вас в виду для какого-нибудь посольства. Корона явно использует не все ваши таланты.
— Милорд, вы слишком добры. Но я пока не ведаю, чем заслужил подобные… лавры.
— Тогда я объясню. Всего через два дня после вашей челсийской… назовем это ремонстрацией… ваш родич-отшельник испросил аудиенции у Его Величества.
— А? О.
— И не для того лишь, чтобы явить свой лик. Отнюдь нет! Воистину, кое-какие подробности его беседы с королем наводят на мысль, что лорд Сэндвич все последние месяцы усиленно занимался военными делами государства. А не забавами с миссис Бек.
— Я… — у Пипса пересохло в горле, — счастлив слышать, что милорд Сэндвич по-прежнему… находится в курсе… важных дел.
— Его Величество весьма впечатлился. Не только тем, что граф так хорошо осведомлен. Но и тем, что сведения столь высокой конфиденциальности каким-то образом… — Даунинг изобразил пальцами на поверхности стола шагающие ноги, — добрались до Челси.
Пипс судорожно сглотнул:
— А милорд Сэндвич не сообщил Его Величеству, каким образом получил эти сведения? В чем бы они ни состояли.
Он сжался, ожидая услышать от Даунинга самые страшные на свете слова: «Препроводить его в Тауэр!»
Но тот сказал:
— Нет. Его Величество решил, что спрашивать об этом невежливо.
Пипс подавил вздох облегчения:
— Его Величество весьма милостив.
— Да, — сказал Даунинг. — Тому, кто передал сведения Сэндвичу, повезло. Но не важно. Секретность — это кокон, который в назначенное время неминуемо бывает сброшен. Дело вскорости само обнаружится. Выйдет на свет. Нет ничего лучше солнечного света, а, Пипс?
— Воистину, милорд. — Пипс обильно вспотел.
— Вы бледны, Сэм. Мне кажется, вам солнечный свет не повредил бы.
Даунинг вновь погрузился в бумаги. Пипс поднялся и пошел к двери.
— Пипс!
— Да, милорд?
— Я уже поблагодарил вас за доставку депеш полковнику Николсу в Портсмут?
— Я…
— Кажется, нет. Благодарю вас.
— Мне это ничего не стоило, милорд.
— Integendeel.
— Простите, милорд?
— Доброй ночи, Сэм.
Пипс отправился прямо домой, забыв о веселых девках с Ладгейт-Хилл. Его не влекли больше ни вино, ни мозговые косточки, ни лютня и «Не взирай на лебедей», ни постельные забавы с женой.
Он ворочался в кровати до трех часов ночи, затем сдался и, пренебрегши сном и завтраком, оделся и отправился на Ситинг-лейн, в Морское управление. Искомое он нашел в библиотеке, в англо-голландском словаре-разговорнике.
Integendeel означало «наоборот». Но что же имел в виду лорд?
Глава 23
Обещаешь?
Балти разбудили вопли. Он вылетел из постели. Благодарна и Коббы стояли у двери комнаты Ханкса.
— Что случилось, ради всего святого? — воскликнула миссис Кобб.
— Ему опять кошмар приснился, — сказал Балти.
— По звукам непохоже…
Из-за двери снова донесся вопль — безумное уханье.
— Я тебе говорила, что он слишком много пьет, — заметила миссис Кобб.
