— И Шотландии! Позвольте представить вам мой…
Балти принялся рыться в дорожной суме, ища приказ. Тот куда-то делся. Балти начал швырять вещи из сумки на землю:
— Погодите. Он у меня был… вот тут… где-то тут…
В отчаянии он перевернул суму и вытряс ее содержимое к ногам капитана.
— А! Вот он!
Балти извлек из кучи вещей отсыревший приказ, развернул свиток, прочистил горло и начал читать вслух торжественным тоном лорда-гофмейстера, открывающего заседание английского парламента.
Лонг-Айлендский Цинциннат к этому времени решил, что имеет дело с безумцем или дурачком. К тому же его не интересовали верительные грамоты пришельца. Он заговорил с Ханксом. Они направились к дому, но Балти этого не заметил и продолжал зачитывать свой приказ гусям и поросятам. Подняв глаза от свитка и увидев, что остался лишь с пернатыми и четвероногими слушателями, он свернул приказ и поспешил за Ханксом и капитаном.
Капитан Андерхилл много слышал про Хайрема Ханкса, бывшего полковника в Коннектикутском ополчении, приятеля губернатора Уинтропа, с которым Андерхилл и сам водил дружбу. Андерхилл и Ханкс как солдаты сразу поняли друг друга. Ханксу удалось тактично убедить Цинцинната, что мистер де Сен-Мишель на самом деле не безмозглый вертопрах, каким кажется, но, подобно дураку из притчи, искусно скрывает свой ум под маской глупости. Капитан Андерхилл согласился ему поверить и проводил гостей к себе в кабинет, где налил всем мадеры — тайный грешок в квакерской семье.
— В юности я скрывался от королевы Елизаветы, — сказал Андерхилл. — А в старости прячусь от жены Елизаветы. Ваше здоровье, джентльмены. Добро пожаловать в Киллингуорт.
Обращение Андерхилла в квакерскую веру жены, очевидно, было неполным, поскольку он не отказался от крепких напитков. Он сказал, что также не собирается на склоне лет переходить на другие местоимения. Иначе ему пришлось бы все время запинаться, соображая, где подставлять «ты» и «твой» вместо «вы» и «ваш».
— Даже если Господь наш в земной своей жизни разговаривал именно так.
Он налил всем по второй и сообщил гостям, что, несмотря на все неудобства, связанные с новой верой, и ее дурацкое название, «это самое квакерство — хорошая штука».
— Во всяком случае, безобидная, чего никак не скажешь о других религиях. Кто захочет сидеть в стылой церкви и слушать какого-нибудь осла, который трындит об адском огне, Второзаконии, умножении каких-нибудь сраных хлебов и рыб?
Словарный запас капитана недвусмысленно указывал на годы, проведенные в казарме.
— А если квакеру приспичило пообщаться со Всевышним, или кто там у них наверху, то квакер плюхается жопой где придется, закрывает глаза и общается. А если Всевышний сегодня вдруг не расположен общаться, квакер, по крайней мере, неплохо вздремнет. Разрази меня гром, если это не лучше обычной воскресной службы.
В честь этого пришлось выпить по третьему стакану мадеры. Ханкс перевел разговор на волнующую его тему — очень осторожно, поскольку тема эта могла напугать квакера, даже такого, который весьма вольно трактует догматы своей веры. А именно — войну.
Он обрисовал ситуацию четко и кратко, словно докладывая старшему по званию офицеру: со дня на день в территориальные воды Новых Нидерландов войдет эскадра полковника Николса под видом визита вежливости. Подлинная цель этого похода — захватить Новый Амстердам и Новые Нидерланды именем короля. Доктор Пелл поддержит операцию своими войсками. Уинтроп будет стоять наготове со своим ополчением. Присоединится ли к битве Лонг-Айлендский Цинциннат?
Ханкс обернул это предложение в толстый слой лести. Не пожелает ли легендарный капитан Джон Андерхилл, герой форта Мистик и Паунд-Риджа, самый известный военный Новой Англии, подкрепить сие великое предприятие короля Карла своим именем, своей репутацией и силами своих преданных последователей?
Андерхилл захихикал.
Странный ответ, подумал Балти. Ведь, кажется, солдаты — даже старые солдаты — вечно грызут удила, словно боевые кони, желая схватить мушкет и напялить кирасу?
— Что ж, снова кинемся, друзья, в пробой, а? — сказал Андерхилл и налил всем еще по одной.
— Прошу прощения? — не понял Балти.
— Вы что, Шекспира не читали?
— А! Но у него, кажется, так: «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом»?
[41]
Андерхилл помотал головой:
— Не читали, значит, сэр. Генрих Пятый, накануне битвы при Азенкуре. На каждого английского солдата приходилось десять французов. Двадцать! И победа была выхвачена из пасти поражения! Английскими лучниками. Вот это была битва. Вот это была война!
Глаза старика горели воинственным пылом.
Он продолжил уже меланхолично:
— Здесь война совсем другая. Дикари, они подкрадываются. Впрочем, их трудно винить — у них нет ни огнестрельного оружия, ни доспехов. Одно я вам скажу — ихние луки ничто против английских длинных тисовых луков. Но все же действенны. Все время выскакивают из-за дерева или скалы. Сссап… Сссап… Сссап…
Балти, по опыту знающий, как звучат попадающие в цель стрелы, хотел заметить, что стрелы квирипи производят звук, больше похожий на «Сссвиш». Но мудро воздержался.
Андерхилл обратился к Ханксу:
— Полковник, вы знакомы с моей брошюрой о сражении в форте Мистик?
— «Нам достаточно света от Слова Божия, чтобы действовать», — процитировал по памяти Ханкс.
Андерхилл улыбнулся, довольный, что собеседник помнит наизусть его слова — оправдание убийства семисот пекотов со ссылкой на Божью волю.
— Не желаете ли экземпляр? — спросил старик.
— Благодарю вас, капитан, я буду весьма польщен.
Андерхилл поднялся (слегка нетвердо), подошел к книжной полке и вытащил брошюру. Обложка гласила:
НОВОСТИ ИЗ АМЕРИКИ,
Или
НОВЫЕ И ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЬНЫЕ ОТКРЫТИЯ В НОВОЙ АНГЛИИ;
ПРАВДИВЫЙ РАССКАЗ О ТАМОШНИХ
военных действиях за прошедшие два года,
с Изображением индейского Поселения с частоколом,
или Острога.
Капитана Джона Андерхилла, командира в сих баталиях, сочинение.
— Она была весьма хорошо принята публикой, — сказал Андерхилл. — Очень хорошо. Много раз переиздавалась. Все тиражи разошлись.
Андерхилл сел за письменный стол, обмакнул перо в чернильницу и надписал книгу Ханксу, который не упустил случая заметить, что помощь героя, покрывшего себя славой при форте Мистик, будет неоценима для полковника Николса при захвате Новых Нидерландов.
Андерхилл хрюкнул:
