— Сен-Мишель. Балтазар де Сен-Мишель.
Посетители захихикали.
— Что тут смешного?
— Откуда у вас такое имечко?
— От отца. А у вас откуда?
— А его как кликали? Вельзевул де Сен-Мишель?
Посетители таверны фыркали и гоготали, колотя кулаками по столам.
— Вообще-то, его звали Александр.
— Алекса-а-андр? Александр Македонский! Король — чего там? Греции?
— Ну раз уж вы спросили, мой отец служил покойным французским королям Henri Quatre и Louis Treize
[14].
— Служил? Надеюсь, он их хорошенько обслуживал? — Собеседник сделал неприличный жест, и посетители таверны опять покатились со смеху.
— Он занимал высокий пост, — ответил Балти. — Но мужланам вроде вас этого не понять.
Воцарилось молчание. Загрохотали кружки, опускаясь на столы.
— Как ты нас назвал?
— Жуланами, — произнес человек, явно перебравший флипа.
Посетители начали подниматься из-за столов, сжимая кулаки.
— Эй, эй, — окликнул трактирщик, шаря правой рукой под прилавком. — А ну-ка все сели и успокоились.
— Ты слышал, как он нас назвал!
— Ну, Джон, ты тоже был не особо учтив. Сядь, говорю.
Джон не сдавался. Трактирщик вытащил из-под прилавка дубинку.
— Вы все знаете, что полагается за драку в день Субботний. — Он повернулся к Балти. — А что до вас, мистер как-бишь-там, всего вам хорошего. С вас четыре шиллинга шесть пенсов за еду и питье.
— Мне нужна комната, я буду ждать мистера Спонга, — сказал Балти.
— У нас тут мужланское заведение. Попробуйте обратиться в «Герб короля». Анрикатр и Луитрэз, когда бывают у нас, именно там ночуют.
Посетители захохотали и уселись по местам.
— Это для вашего же блага, сэр, — шепнул Балти трактирщик. — Если мистер Спонг явится, я ему скажу, где вас найти.
Балти фыркнул и начал отсчитывать монеты.
— Я пробыл в этом вашем городишке меньше часа, и мне уже угрожали членовредительством, а теперь — избиением. За то, что я не потерпел оскорбления благородного имени моего отца пьяными негодяями. Всего хорошего и вам. Передавайте мои приветствия мистеру Спонгу.
Балти нашел «Герб короля» и упал на кровать в своей комнате. Он так устал, что даже не разделся.
Назавтра, поскольку Спонг не объявился, Балти решил нанести визит Эндикотту, губернатору колонии Массачусетского залива.
Войдя в кабинет губернатора, Балти вздрогнул. Мрачный тип с поджатыми губами, сидевший за столом, был не кто иной, как вчерашний собеседник, угрожавший пронзить ему язык раскаленной кочергой.
Эндикотт поднял взгляд от развернутого на столе приказа Балти с поручением от Короны. Он уставился на Балти со смутным узнаванием:
— Мы… встречались?
— А как же. Вчера утром. Возле вашего монетного двора.
Эндикотт нахмурился, вернулся к приказу и стал изучать его с таким выражением лица, словно собирался обнаружить подделку. Он выпрямился в кресле и, прищурясь, посмотрел на посетителя. Глазки губернатора напоминали черные бусинки. У него была длинная черная козлиная бородка. Шея торчала из квадратного белого воротника дорогого кружева, пришитого к черному камзолу.
— Чего же вы хотите от меня, мистер… Сен-Мишель?
— Мне так понравилась наша первая беседа, что я решил забежать еще поболтать.
Эндикотт уставился на него.
— Вообще-то, я зашел засвидетельствовать свое почтение, — добавил Балти. — От имени Его Величества.
— Если вы приехали искать цареубийц, то, я вас уверяю, здесь таковых нет. Были, да все вышли.
Эндикотт, кажется, нервничал. Балти вдруг пронзило чувство, совершенно незнакомое ему, существовавшему доселе на положении болонки. Власть. Очевидно, братец Сэм не солгал, говоря, что отныне Балти уполномочен стать самой большой язвой и бичом всей Новой Англии. «Ну и ну, — подумал он. — Может, мы еще повеселимся».
— Его Величество в самом деле надеется, что в Бостоне таковых нет. А также и во всей Колонии Залива, как вы ее называете. Подумать только, какое бесчестье вам грозит, если откроется противное. Quelle honte!
[15]
Эндикотт пронзил его взглядом:
— Мистер Сен-Мишель, вы что, француз?
— Наполовину. Мой отец принадлежит к noblesse
[16]. Он служил их величествам Henri Quatre и Louis Treize.
Эндикотт выпучил глаза. Он отодвинулся назад вместе с креслом, словно пытаясь увеличить расстояние между собой и собеседником:
— Вы… папист?
— Отнюдь нет. Гугенот. Протестант. Такой же, как вы.
Губернатору не понравилось, что Балти притязает на звание его единоверца.
— Мы, здешние жители, — пуритане, сэр.
— Да, я заметил.
— Мы живем по Божьим заповедям.
— Звучит не очень вдохновляюще. Но каждому свое. Не судите и… и так далее. Библия — замечательная книга. Жаль, мне некогда читать. Поиск цареубийц отнимает чертовски много времени.
— Поскольку здесь у нас цареубийц нет, возможно, вы найдете время на изучение Писания, — ледяным тоном заметил Эндикотт.
— У нас дома, в Англии, тоже есть пуритане. Надо сказать, сейчас их стало меньше. При новом короле нравы смягчились.
— Мы об этом слыхали.
— Театры снова открылись. Медвежьи потехи тоже. Весьма увлекательно. Рождество снова начали справлять. Мне не хватало Рождества. Мне было всего девять лет, когда Кромвель отрубил голову королю и все стало очень мрачно. — Балти хохотнул. — Впрочем, я полагаю, здешние обитатели, живущие «по Божьим заповедям», смотрят на это по-другому. Терпимость вам не свойственна, верно ведь?
— Нам «свойственно» в первую очередь послушание, мистер Сен-Мишель. Послушание Богу.
Балти уставился на Эндикотта. Тот с выражением человека, страдающего запором и тужащегося на горшке, добавил:
— И королю.
— Я уверен, что Его Величество будет рад об этом услышать.
— Вы, значит, бываете при дворе?
— Я вроде как скитаюсь по его окрестностям, если можно так выразиться. Но достаточно близко, чтобы слышать музыку и смех. При дворе Его Величества очень весело. А какие дамы! Подобных прелестей не видывали со времен…
